Свет во тьме. Черные дыры, Вселенная и мы

Стивен Хокинг утверждал, что задавать вопрос о происходившем до Большого взрыва все равно что спрашивать о том, что севернее Северного полюса. Он предложил модель мира, в которой временная координата никогда не начинается в нуле[227]. Мне это кажется всего лишь остроумной уловкой, поскольку Северный полюс – проблема только в определенной модели мира и в рамках определенной системы координат. Конечно, если считать, что мир ограничен поверхностью шара, ответить на этот вопрос действительно нельзя. И все же остается возможность отдалиться от поверхности шара и, двигаясь в любом направлении над Северным полюсом, задать правомерный вопрос о том, что может быть над и под ним.

Другие считают, что Вселенная образовалась спонтанно “из ничего”, – но это зависит от того, как именно данное “ничего” определяется. Каждая теория образования мира начинается с законов природы, с набора математических уравнений, а сегодня в большинстве случаев – с океана квантовой пены, из которой спонтанно появляется новая Вселенная. На самом деле ни в одной из моделей Вселенная не образуется “из ничего”, что справедливо и для нескольких вселенных.

“В начале было Слово…” Так начинается первый стих Евангелия от Иоанна – один из самых знаменитых стихов Библии[228]. В основе каждой из естественных наук лежат законы, в соответствии с которыми функционирует мир. Из этих законов конструируется “язык” науки. Но откуда взялось слово, которое было в начале? Откуда взялись законы? То, что с помощью законов становится чем‐то, – откуда оно берется?

“…и Слово было Бог”. Так сказано во второй, наиболее важной строке этого стиха. На протяжении тысячелетий люди задаются вопросом о первопричине, о первичной движущей силе, и в иудео-христианско-исламской традиции ответом на этот древний вопрос является “Бог”. В каком‐то смысле “Бог” – местоблюститель, и заполнить это “место” каждый должен сам. Тогда основной вопрос звучит так: “Кто или что есть Бог?” Даже из этой формулировки ясно, что затрагиваемый здесь вопрос явно выходит за рамки физики и ее ограничений.

Тем не менее кто‐то может считать, что проблема Бога вообще не относится к компетенции физики. Позиция агностика вполне понятна. Какие именно ответы давать на вопросы о том, что есть первопричина всего и в чем кроется смысл жизни, каждый человек решает для себя сам. Спрашивать его об этом не нужно – однако все же допустимо.

С учетом того, как развивалась современная астрофизика, позиция агностика совершенно разумна. В течение длительного периода, растянувшегося от античных времен до наших дней, астрологи и астрономы отделялись и отдалялись друг от друга. Сегодня коллеги не станут всерьез, как ученого, воспринимать астронома, практикующего астрологию. Они обвинят его в фальсификации науки.

Отстаивание наукой собственной независимости привело к тому, что в наше время религиозные, философские и теологические вопросы полностью исключены из естественных наук. Это было частью процесса освобождения науки от диктата церкви и философии. Но это не значит, что такие вопросы следует принципиально игнорировать. Наука решила ограничить область своей компетенции не относящимися к религии вопросами, но подобное решение нельзя полагать универсальным.

Точно так же науку нельзя использовать для доказательства отсутствия Бога лишь только потому, что вопрос о существовании Бога физика перед собой не ставит. Атеизм – вполне оправданная точка зрения, но научного обоснования у нее нет. Попытки воспользоваться наукой, чтобы доказать ошибочность убеждения в существовании Бога, кажутся мне столь же абсурдными, как попытки воспользоваться ею для доказательства Его существования.

Не только черные дыры убеждают нас в том, что ограничения – часть нашего мира. Если кто‐то осмелится задаться вопросами, выходящими за рамки физики, обойти вопрос о Боге ему не удастся. Именно потому, что природа накладывает принципиальные ограничения на то, что доступно нашему знанию, мы снова и снова наталкиваемся на установленные ею пределы и бряцаем своими вопросами перед небесными вратами. Эти ограничения являются своего рода проявлением милосердия: сдерживая наше высокомерие, они дают нам возможность верить и надеяться. Я не думаю, что физика, в которой полностью отсутствует Бог, возможна, – по крайней мере, если мы задаем вопросы, напрямую относящиеся к границе человеческого знания и даже выходящие за ее пределы. Где‐то глубоко внутри нас, людей, заложено стремление найти ответы на главные вопросы. Спрашивать откуда, куда и почему – это что‐то вроде первобытного инстинкта, часть души человека. Подобные вопросы занимают нас всю жизнь и заставляют искать на них ответы. В этих поисках свои роли отведены и религии, и философии, и науке. И дело очень осложняется, если одна из этих дисциплин утверждает свое эксклюзивное право на интерпретацию всего мира.