Свет во тьме. Черные дыры, Вселенная и мы

Иногда помогает случай. В 2012 году, возвращаясь с конференции LOFAR в Двингело, я столкнулся в поезде со своим коллегой Майклом Крамером. Мы одновременно защитили диссертации, но затем наши пути не пересекались. В то время Крамер был третьим по счету директором Радиоастрономического института Макса Планка в Бонне. Он занимался пульсарами и успешно использовал их как инструмент для проверки основополагающих принципов теории относительности Эйнштейна. Мы быстро настроились на общую волну. Пятью годами раньше именно мы с Крамером стали первыми астрономами, получившими значительные деньги от Европейского исследовательского совета (ERC). Я использовал их, чтобы финансировать новаторские измерения космических частиц с помощью LOFAR, а он построил напоминающую РСДБ сеть для измерения гравитационных волн с использованием пульсаров. Гравитация интересовала нас обоих. Проекты, которые мы вели, уже сворачивались, деньги были потрачены, и нам обоим не терпелось начать что‐то новое.

Я говорил о EHT, а он о том, как с помощью пульсаров измерять с невероятной точностью пространство-время вокруг черной дыры. Мы решили подать совместную заявку в ERC и вступить в борьбу с самыми лучшими европейскими научно-исследовательскими группами. Правда, свои шансы получить такую значительную сумму, как 15 миллионов евро, мы оценивали всего в полтора процента[142]. Для подачи заявки нужна была группа из трех человек, и нам удалось привлечь итальянского астронома Лучано Реццоллу. Раньше он занимался гравитационными волнами и испаряющимися черными дырами в Институте Альберта Эйнштейна в Потсдаме, а теперь преподавал в Университете Гете во Франкфурте.

Нам потребовалось какое‐то время, чтобы познакомиться поближе, но уже совсем скоро мы полным ходом двинулись вперед. Совместная работа над проектом, названном нами BlackHoleCam[143], заняла полгода. Каждому телескопу, включая EHT, нужна камера, и мы намеревались обзавестись ею. В случае Телескопа горизонта событий “камера” – это совокупность регистраторов данных и программ для их анализа.

Затем, в первые месяцы ожидания, произошло маленькое чудо. Один из разделов нашей заявки относился к использованию ALMA для поиска пульсаров в галактическом центре – необычайно рискованное, авантюрное предприятие. Десятилетиями астрономы пытались обнаружить пульсары в центре Млечного Пути. Там их должны были быть тысячи, но к описываемому мною моменту не удалось обнаружить ни одного. По счастливому стечению обстоятельств в те несколько месяцев, пока наша заявка находилась на рассмотрении, в галактическом центре вспыхнул совершенно новый пульсар. Мы первыми увидели его с помощью 100‐метрового Эффельсбергского радиотелескопа и провели необходимые измерения. В сентябре 2013 года в журнале Nature была опубликована наша статья, которая привлекла большое внимание[144]. Мы показали, что все‐таки существует возможность наблюдать пульсары в непосредственной близости от большой черной дыры в нашей собственной Галактике. Природа оказала нам неоценимую услугу: это открытие уж безусловно не шло вразрез с нашей заявкой. Сколько же пульсаров там еще спрятано?

К нашему удивлению, несмотря на интенсивные поиски, пока больше ни одного пульсара в галактическом центре не обнаружено. Почему – остается одной из главных загадок Млечного Пути. Как и то, почему “наш” пульсар решил “привлечь к себе внимание” именно тогда, когда нам это было так нужно. Но мы его не придумали: наше открытие подтвердили другие астрономы. Разве не говорил я уже, что иногда в науке просто должно повезти?

Процесс отбора заявок напоминает кастинг. Наша заявка должна была пройти несколько отборочных раундов. И в конце каждого раунда безжалостное жюри голосует: за или против. Мы добрались до финала и были приглашены в Брюссель, чтобы лично предстать перед жюри. Вот теперь‐то уж нам никак не хотелось провалиться! День за днем мы репетировали наше выступление, готовились ко всем возможным вопросам и, когда подошло время, отправились в столицу Европейского союза, где расположена штаб-квартира Европейского исследовательского совета.

В приемную наша троица зашла в прекрасном настроении. Команда, которой предстояло выступать со своим проектом перед нами, была уже здесь: высокоуважаемые профессора известного всему миру Оксфордского университета сидели, сгорбившись, или нервно мерили шагами помещение.

Через двадцать минут из комнаты, где заседала комиссия, появилась еще одна группа соискателей. Выглядели они подавленно: “Нам задавали очень конкретные вопросы о планах финансирования!” Мы похолодели. Здесь собрались одни из лучших и наиболее опытных ученых со всей Европы, но они чувствовали себя школьниками на устном экзамене. Зайдя в комнату, где должен был состояться наш доклад, и увидев комиссию из двадцати человек, сидевших вдоль U-образного стола, мы ощутили себя римскими гладиаторами, вышедшими на арену и взглянувшими в лицо научной смерти. Не хватало только торжественной музыки.