Свет земной любви. История жизни Матери Марии – Елизаветы Кузьминой-Караваевой

Мать Мария изменила бы себе, если бы во время оккупации Франции осталась в стороне, когда населению этой страны, и прежде всего русским эмигрантам, угрожали голод, унижения и гибель. Русские, поляки, французы, евреи находили в ее доме тайное прибежище, а дом 77 на улице Лурмель сделался одним из штабов Сопротивления. Высокая, статная, с доброй улыбкой русская женщина как будто видела смысл жизни в том, чтобы добро стало настоящим делом. На этот раз – рискованным…

Для начала она открыла при своей столовой на улице Лурмель специальный ларек по продаже дешевых продуктов.

В конце сентября гитлеровцы разгромили в Париже русскую общественную Тургеневскую библиотеку. По просьбе Ивана Алексеевича Бунина писатель Борис Зайцев перевез его архив (девять чемоданов) в общежитие на улицу Лурмель. Сам Иван Алексеевич почти всю войну прожил в Грассе, на юге Франции, сначала с тревогой, а затем с радостью следя за ходом Великой Отечественной войны. Его архив сохранился, Бунин получил его в целости и сохранности 1 мая 1945 года.

«Православное дело» было официальным, зарегистрированным в комиссариате обществом, и немцы, заняв Париж, не разогнали его: с церковью они считали необходимым либеральничать хотя бы для видимости. Разумеется, только до тех пор, пока она не начинала идти наперекор их «новому порядку».

Помощь, которую русская монахиня и ее друзья по «Православному делу» стали оказывать людям в оккупированном Париже, была, безусловно, крайне опасной. Но многие отмечали, что в этот период у матери Марии будто крылья выросли; страха она не чувствовала, а Гитлера ненавидела!

В 1941 году матушка писала о фашистском диктаторе в своей статье «Размышления о судьбах Европы и Азии»:

...

Во главе избранной расы господ стоит безумец, параноик, место которому в палате сумасшедшего дома, который нуждается в смирительной рубашке… чтобы его звериный вой не потрясал вселенной.

Очень точно и емко сказано!

К сожалению, среди русских эмигрантов бытовали и другие мнения. Вот как об этом повествует Лев Любимов, живший в то время в Париже:

...

Мережковский незадолго до смерти произнес речь по радио, в которой благословлял немцев «на крестовый поход». Зинаида Гиппиус, умершая после победы, злобствовала против родины до последнего своего часа. Так же вел себя и Шмелев, у которого на этой почве произошло очень резкое столкновение с писателем Рощиным…

Деникин остался верен себе согласно формуле, давно принятой такого рода напыщенными людьми: «Если события идут вразрез с моими прогнозами, тем хуже для событий». Был против немцев, но и против советской власти, так что оставалось загадкой, чей же он сторонник. После победы оказалось, что – США, куда он и поспешил перебраться.