Светящийся

— Это они хотят заставить его. Я вызвал мистера Хэллоранна. Он предупреждал, что если понадобится мне, то я должен позвать его. Я звал, зову, но почему-то мне это ужасно трудно. Хуже всего то, что я не знаю, дошел ли до него мой зов. Вряд ли он может мне ответить на таком большом расстоянии. Да и для меня это слишком далеко. Завтра…

— Что завтра?..

Он покачал головой: «Ничего».

— Где он… где отец сейчас?

— В подвале. Он сегодня не выйдет из подвала.

Мать вдруг резко поднялась.

— Посиди тут, я сейчас вернусь.

* * *

При свете флюоресцентных ламп кухня выглядела холодной и пустой. Венди подошла к магнитной стойке, на которой висели кухонные ножи, и взяла самый длинный и острый из них. Завернула его в полотенце и вышла, погасив свет.

Денни по-прежнему сидел на лестнице, отрешенно перебрасывая мяч из руки в руку. Он напевал:

«На десятом этаже моя милая живет.
Лифта нет, и я опять
Буду лестницы считать.
Раз — ступенька, два — ступенька,
Раз — пролет, другой — пролет…»

Лулу, приди ко мне, моя Лулу…

Вдруг он оборвал пение, прислушался — голос звучал у него в голове, звучал где-то совсем рядом, словно часть его собственных мыслей. Он был тихим и бесконечно льстивым, и как бы насмешливо говорил:

— О да, тебе понравится здесь. Только попробуй и увидишь, что тебе здесь понравится. Только попробуй…

Уши Денни открылись, и он услышал целый хор голосов — духов ли, призраков ли, а может быть, самого отеля — этого театра ужасов, где каждая интермедия кончается смертью, где духи оживают, ограда передвигается, где серебряным ключиком заводятся омерзительные сцены. Тихие вздохи, как шелест бесконечного зимнего ветра, который играет под стрехами крыши. Они похожи на торжественное гудение ос в подземных гнездах, когда те начинают просыпаться.

Звуки вещей были одушевленными: человек с философским складом ума назвал бы их отзвуком души, психолог выдумал бы для них длинное научное название вроде психического эха, психокинезиса или чего-то в этом роде. Но для Денни это были звуки отеля, старого монстра, с его залами, простиравшимися как во времени, так и в пространстве, с его жадными тенями и тревожными гостями, не пожелавшими вечного успокоения.

В темном бальном зале часы пробили половину восьмого.

Голос, сиплый от пьянства, прокричал: «Снимите маски и совокупляйтесь!»

Венди, проходившая через зал, вдруг остановилась как вкопанная. Она бросила на Денни беспокойный взгляд и спросила:

— Ты что-нибудь слышал?

Денни не ответил ей, продолжая играть с мячом.

Теперь у них не будет сна, хотя они лягут на одной койке, заперев дверь на ключ.

В темноте, лежа с открытыми глазами, Денни думал:

— Папа хочет стать одним из них и жить вечно, именно этого он хочет.

Венди думала:

— Если я хочу его спасти, нужно уехать дальше в горы. Если нам суждено умереть, то пусть это случится в горах.

Она положила нож мясника, завернутый в полотенце, под кровать. Ее рука лежала рядом с ним. Мать и сын дремали, то и дело открывая глаза. Отель поскрипывал. На улице снова сыпал снег, тяжелый, как свинец.

35. В подвале

!!!Котел… Чертов котел!!!

Мысль пронзила мозг Джека, как красный сигнал опасности. Следом голос Уотсона:

— Если ты забудешь о котле, он пойдет вразнос, и вы со своей семьей взлетите на воздух. Он рассчитан на две с половиной атмосферы, но теперь так постарел, что взорвется задолго до этого… Я бы побоялся приблизиться к нему при показаниях манометра в 180 делений.

Джек пробыл в подвале всю ночь, копаясь в ящиках со старыми отчетами, снедаемый страхом, что время его кончается и нужно спешить. А ему все не давались в руки тайные нити, связывающие его с отелем. Если бы он их нащупал, он мог бы обезопасить себя и свою семью. Его пальцы пожелтели и засалились от постоянного перелистывания старой бумаги. Он был так поглощен делом, что забыл контролировать манометр. Последний раз он проверил его вечером, когда впервые спустился в подвал, а сейчас…

Джек взглянул на часы и вскочил, опрокинув стопку старых счетов.

Черт возьми — без четверти пять утра.

Позади вовсю пылала топка. Котел стонал и свистел. Джек подбежал к нему… Его лицо, похудевшее за последнее время, заросло густой щетиной, он выглядел, точно узник концлагеря.

Стрелка манометра показывала давление 210 фунтов на квадратный дюйм. Ему показалось, что старый латаный котел на глазах пухнет, едва сдерживая пар.