Светила

– А Лидия Уэллс здесь при чем? – нетерпеливо осведомился Мэннеринг. – Итак, ты вышел из себя – и что? При чем тут все это?

– Лидия Уэллс только что погасила Аннин долг, – объяснил Клинч. Он наконец-то оторвал ладони от стола: под ними, чуть повлажневший от соприкосновения с потными руками, обнаружился хрустящий банковский билет на сумму в шесть фунтов. – Анна перебралась в гостиницу «Путник». На неопределенный срок. У нее теперь новая профессия, говорит. И в шлюхах она больше не числится.

Мэннеринг долго глядел на банкноту, не говоря ни слова.

– Но это ее долг тебе, – наконец произнес он. – Это всего-навсего арендная плата. А вот мне она должна сотню фунтов с лишним! Она в долгах как в шелках – с головой увязла – и она подотчетна мне, черт подери! Не тебе и, уж конечно, не Лидии, дьявол ее побери, Уэллс! И что значит, в шлюхах больше не числится?

– Да то и значит, – отозвался Эдгар Клинч. – С проституцией она, мол, покончила. Вот так и сказала.

Лицо Мэннеринга налилось кровью.

– Нельзя просто так взять да и бросить свое ремесло! И плевать мне, шлюха ты, или мясник, или треклятый пекарь! Нельзя взять да и бросить – если долги не отданы!..

– Это ведь…

– В трауре она, видите ли! – заорал Мэннеринг, взвившись над стулом. – Временно, видите ли! Протяни девчонке палец, так она всю руку до плеча отхватит! Ну уж нет, со мной такие штуки не пройдут! Когда на ней висит долг в сотню фунтов! Еще чего удумала!

Клинч смерил магната холодным взглядом:

– Она велела передать вам, что деньги для вас хранятся у Обера Гаскуана. Спрятаны под его кроватью.

– Кто таков, черт его раздери, этот Обур Гасквон?

– Секретарь магистратского суда, – объяснил Клинч. – Гаскуан подал от имени миссис Уэллс апелляцию по поводу наследства Кросби Уэллса.

– Ага! – воскликнул Мэннеринг. – То есть мы все-таки к этому вернулись, да? Да будь я проклят!..

– Есть еще кое-что, – продолжал Клинч. – Сегодня днем, когда мистер Гаскуан был в номере у Анны, там началась стрельба. Прозвучало два выстрела. После я расспросил его об этом деле, а он в ответ упомянул о долге. Я поднялся наверх посмотреть. В Анниной подушке зияла дырка. В самой середке. Аж набивка вылезла наружу.

– Две дырки?

– Только одна.

– И вдова все видела, – предположил Мэннеринг.

– Нет, – покачал головой Клинч. – Она пришла позже. Но Гаскуан, уходя, упомянул, что собирается переговорить с какой-то дамой… а два часа спустя объявилась Лидия.

– А что еще за второй клад? – внезапно спросил Мэннеринг. – Ты вроде сказал, есть какой-то еще.

– Я подумал… – Клинч опустил глаза. – Нет. Не важно. Я ошибся. Забудь.

Мэннеринг нахмурился.

– А с какой бы стати Лидии Уэллс выплачивать Аннины долги? – вслух размышлял он. – Ей-то какая с того выгода?

– Не знаю, – признал Клинч. – Но сегодня дело выглядело так, что эти две – самые что ни на есть задушевные подруги.

– Задушевная дружба – это не источник дохода.

– Прямо и не знаю, – повторил Клинч.

– Они шли обнявшись? В хорошем настроении? Как?

– Да, рука об руку, – подтвердил Клинч. – А когда вдова заговорила, Анна прижалась к ней теснее. – И он замолчал, заново переживая воспоминание.

– И ты ее отпустил?! – внезапно рявкнул Мэннеринг. – Ты дал ей уйти – не спросившись меня и меня даже не известив? Эдгар, это моя лучшая девчонка! Да ты и сам знаешь, не мне тебе объяснять! Остальные Анне в подметки не годятся!

– Не мог же я ее силой удерживать, – угрюмо возразил Клинч. – А что мне следовало сделать – запереть ее? В любом случае ты-то был в Каньере.

Мэннеринг вскочил со стула:

– Значит, Китайская Энни стала теперь Энни Ничейная! – Он с досадой хлопнул шляпой по ноге. – Как у нее, однако, все просто! С проституцией она покончила! Как будто мы все вольны одним прекрасным утром проснуться и просто-напросто перерешить все заново!..

Но Эдгару Клинчу развивать этот риторический аргумент отнюдь не хотелось. Он с тоской думал, что завтра – воскресенье, первое воскресенье за вот уже много месяцев, когда ему не придется больше с нетерпением предвкушать, как он наполнит для Анны ванну. А вслух он сказал:

– Думаю, тебе стоит сходить к мистеру Гаскуану, поговорить насчет денег.

– Знаешь, Эдгар, что меня бесит? – отозвался Мэннеринг. – Сообщения, переданные через третьих лиц, – вот что бесит-то. Необходимость подтирать за другими – вот что бесит. То, что это все я услышал от тебя, – бесит не могу сказать как. Чего Анна от меня ждет? Чтоб я постучался в двери к человеку, которого я едва знаю? И что я скажу? «Прошу прощения, сэр, я так понимаю, под вашей кроватью спрятано много денег и Анна Уэдерелл задолжала эту сумму мне!» Это невежливо. Просто невежливо. Нет уж: что касается меня, эта девчонка все еще работает на меня. Она не кто иная, как шлюха, и ее долг мне ни разу не выплачен.

Клинч кивнул. Его боевой задор уже иссяк, теперь ему просто хотелось остаться одному. Он подобрал банковский билет, свернул его и убрал в бумажник, поближе к сердцу.

– Во сколько, говоришь, нынче собрание?