Светила

Тогда Клинч уполномочил Харальда Нильссена освободить дом покойного и распродать его имущество. Так Нильссен и поступил – и, к вящему своему изумлению, обнаружил, что в хижине, в единственной комнате, во всех мыслимых потайных местах запрятано баснословное состояние. Золото, пройдя через банк, было оценено в четыре тысячи с лишним фунтов. Нильссену выплатили его десятипроцентную комиссию, после чего осталось чуть больше трех тысяч шестисот фунтов; из этого пришлось вычесть всевозможные налоги на наследство, пошлины, сборы и побочные расходы, включая подарок в тридцать фунтов банковскому служащему Чарли Фросту. Остаток – все еще вполне приличная сумма – в настоящий момент находился на условном депонировании в Резервном банке. Однако Клинчу, по-видимому, из этой суммы не достанется ни единого пенни: Лидия Уэллс, загадочным образом явившаяся из Данидина уже через несколько дней после похорон отшельника, подала апелляцию, требуя объявить куплю-продажу недействительной на том основании, что движимое и недвижимое имущество покойного по закону принадлежит ей.

Безусловно, вся громадная сумма, поставленная на карту в этой игре, не сводилась только к золоту, найденному в хижине Кросби. А-Цю выпотрошил лишь четыре из пяти Анниных платьев. Последняя порция, зашитая в складки Анниного оранжевого «рабочего» наряда, была обнаружена самой Анной Уэдерелл всего-то две недели назад, когда она очнулась в тюрьме после передозировки опиума. Она не без оснований предположила, что золото ей подбросили только сейчас: ведь она напрочь не помнила, что происходило в течение двенадцати часов, предшествующих ее аресту, и была сама не своя. Она попросила Гаскуана о помощи, вместе они извлекли драгоценный металл из оранжевого платья и спрятали его в мешке из-под муки под Гаскуановой кроватью.

Когда Анна возвратилась в гостиницу «Гридирон» в черном платье, что некогда принадлежало покойной жене Гаскуана, прежние подозрения Эдгара Клинча воскресли с новой силой. Он был уверен – и на сей раз не ошибался, – что Аннино переодевание как-то связано со спрятанным золотом, и не без горечи отметил, что ее оранжевое «шлюшное» платье исчезло бесследно. Хотельера до глубины души возмутило, что Анна уверяла, будто не в состоянии заплатить ему свои долги, притом что он знал доподлинно: у нее золота куры не клюют. Дав выход раздражению, он сурово обрушился на Анну и предупредил, что выгонит ее из гостиницы за неуплату. Но угроза Клинча привела не к тем последствиям, которых он ждал. С тех пор Анна Уэдерелл полностью вернула ему долг, но не золотом, извлеченным из платьев, и не из законного заработка. Не далее как сегодня днем этот долг был заплачен из шестифунтовой ссуды, предоставленной Лидией Уэллс, вдовой Кросби; что до Анниного долга Мэннерингу, составлявшего, по подсчетам магната, более ста фунтов, его вполне покроет золото, извлеченное ею с Гаскуаном из оранжевого платья. С тех пор Анна навсегда ушла из «Гридирона». Ее пригласили переселиться к Лидии Уэллс в «Удачу путника», где ей уже не придется заниматься проституцией.

Знала ли Лидия Уэллс, что пропавший грузовой контейнер Карвера очутился в Хокитике, что платья купила Анна и что клад из хижины Кросби Уэллса и огромное богатство, с помощью которого Карвер шантажировал Лодербека месяцев десять назад, – это одно и то же? На этот вопрос могла ответить только Анна. Много ли Анна знала о своей собственной вовлеченности в это запутанное дело? И многое ли, если на то пошло, была готова открыть Лидии Уэллс? Очень может статься, Анна и впрямь не подозревала, что платья прежде были собственностью Лидии. В таком случае миссис Уэллс и дальше осталась бы в неведении, поскольку Анна все еще носила черное платье, некогда принадлежавшее покойной жене Гаскуана: она ведь дала обет какое-то время соблюдать траур. Разумеется, думал Мади, Анне стоит только открыть гардероб в ее номере, чтобы вдова наряды узнала… но, учитывая, что златокузнец Цю предусмотрительно подбил платья кусочками свинца, миссис Уэллс при первом взгляде и при первом прикосновении могла бы и не догадаться, что подлинное сокровище заменено никчемным муляжом. Этот фокус уже ввел в заблуждение Клинча. Не под эту ли фальшивую гарантию, спрашивал себя Мади, вдова заплатила Аннин долг нынче вечером?

Однако если Анна все-таки знала, что пять платьев некогда принадлежали Лидии Уэллс, то не могла не знать и о спрятанном в них состоянии, а значит, и о том, как Лодербек, став жертвой шантажа, был вынужден продать «Добрый путь» за десять месяцев до того. В свете этого, подумал Мади, обстоятельства гибели Анниного ребенка внезапно оказываются напрямую связаны с нынешней тайной, ведь об отношениях Анны с Фрэнсисом Карвером, равно как и о ее отношениях с Лидией Уэллс, никому из присутствующих ровным счетом ничего не известно.