Светила

– А какая, в сущности, разница? – небрежно обронил он. – Да наверняка состояние это украдено у кого-то еще; Кросби Уэллсу оно явно не принадлежало. Откуда бы у такого, как он, взяться четырем тысячам фунтов? Не секрет, что он был бродягой и мотом, а от бродяги и мота до воришки – один шаг.

– Доказательств нет, – начал было Лодербек, но Балфур перебил его на полуслове:

– Так какая разница, если кто-то и нагрел руки на этом золоте после того, как Кросби копыта откинул? Какая разница, я спрашиваю! С вероятностью, эти деньги с самого начала грязные.

– Что значит «какая разница»? – взорвался Лодербек. – Это принципиальный вопрос – говорю же, принципиальный! Нельзя раскрыть преступление, совершая новое. Украсть у вора – это все равно воровство, как ни крути! Не говорите чуши.

Итак, Лодербек теперь – заступник Кросби Уэллса, да какой пылкий, по всему судя! Это становится интересным.

– Но вы же получите богадельню, о которой так мечтали, – проговорил Балфур по-прежнему беспечно, как будто обсуждали они какой-нибудь пустяк. – Швырять деньги на ветер никто не собирается. Их потратят на гражданское строительство.

– Мне дела нету, набивает ли начальник тюрьмы Шепард свой собственный карман или строит алтарь, – огрызнулся Лодербек. – Это всего лишь отговорка – типа цель оправдывает средства. Я с такими аргументами дела иметь не желаю.

– И это не просто гражданское строительство, – продолжал Балфур, словно не слыша. – Вы получаете свой работный дом, если на то пошло! Ну полно, неужто вы не помните наш давний разговор в «Резиденции»? «Куда женщине пойти?», «Шанс начать другую жизнь» и все такое? Ну что ж, мы вскорости сможем предоставлять такой шанс! И все благодаря Джорджу Шепарду!

Лодербек был вне себя от ярости. Он отлично помнил, что наговорил три недели назад о ценности богоугодных заведений, но он терпеть не мог, когда ему цитировали его же собственные слова, разве что исключительно похвалы ради.

– Это неуважение к мертвым, – коротко отрезал он, – и продолжать эту тему я не желаю.

Но Балфур отступаться не собирался.

– Послушайте, – воскликнул он, словно эта мысль только что пришла ему в голову, – а ведь то золото, за счет которого Фрэнсис Карвер оттягал у вас «Добрый путь», – ну, зашитое под подкладку…

– И чего?

– А то, что вы его с тех пор в глаза не видели, верно? И ничего о нем не слышали. А тут та же самая сумма – ну приблизительно та же – обнаруживается в хижине Кросби Уэллса, не прошло и года. Чуть больше четырех тысяч фунтов. Что, если это то же самое золото?

– Очень вероятно, – кивнул Лодербек.

– Интересно, как оно там оказалось? – размышлял вслух Балфур.

– Действительно интересно, – согласился Лодербек.

У «Золотого льва» их пути разошлись – Лодербек, по всей видимости, отказался от мысли уговорить Балфура остаться в Кумаре еще на день: он распрощался с приятелем коротко и без сожалений.

Балфур отправился назад в Хокитику, чувствуя себя крайне неловко. Он обещал сохранить рассказ Нильссена в секрете – от имени всех собравшихся в «Короне» – и обещание свое нарушил. А чего ради? Много ли он выиграл, изменив своей клятве и не сдержав слова? Преисполнившись отвращения к самому себе, Балфур пришпорил кобылу, посылая ее в легкий галоп, и не сбавлял темпа, пока не доскакал до реки Арахура, где вынужден был спешиться, провести лошадь вниз к воде, а затем, с большой осторожностью, – через мелководье, в том месте, где поток пресной воды разливался во все стороны по песку.

Лодербек даже не посмотрел вслед другу. Он уже начал составлять в уме письмо: губы его сосредоточенно поджались, лоб прочертила глубокая морщина. Он отвел коня в стойло, вложил шестипенсовик в руку конюха и тотчас же поднялся к себе. Едва оставшись один, политик запер дверь, подтащил бюро к ромбовидному пятну света под окном, сходил за стулом, сел, вытащил чистый лист бумаги, поразмыслил еще секунду-другую напоследок, прикусив кончик пера, отбросил назад манжет и принялся писать: