Светила

В это самое мгновение открылась задняя дверь здания суда и в проеме возник пристав.

– Дрейк! – прикрикнул он.

– Да, сэр, – вытянулся в струнку сержант.

– Судья распорядился, чтобы Фрэнсиса Карвера доставили в Сивью, – объявил пристав. – Особый приказ. Отвези его на холм и тут же возвращайся обратно.

Дрейк кинулся открывать двери повозки:

– Только Карвера?

– Только Карвера, – подтвердил пристав. – Да смотри не опоздай к вынесению приговора. Едешь прямиком в Сивью – и тут же назад.

– Будет исполнено.

– Не мешкай там – вот он идет.

Фрэнсиса Карвера со скованными за спиной руками вывели во двор и впихнули в повозку. Забравшись внутрь, Дрейк снял с пояса вторую пару наручников и присоединил кандалы на запястьях Карвера к кольцу, вделанному в стену за сиденьем возницы.

– Ну все, эта штука никуда не денется, – весело заявил он, побряцав кольцом в подтверждение своих слов. – Между вами и миром, мистер Карвер, железо толщиной в дюйм! О-го-го! И чего ж вы такого натворили, что вас со всеми прочими не оставили? Когда я последний раз в зал заглядывал, вы свидетелем выступали на этой чертовой трибуне; минуты не прошло, а вы уж в наручниках!

Карвер не отозвался ни словом.

– В твоем распоряжении час, – напомнил пристав и вернулся внутрь.

Дрейк выпрыгнул из повозки и закрыл двери.

– Хей, мистер Тауфаре, – позвал он, задвигая запор, – как насчет прокатиться вверх по холму и назад? Как раз к приговору успеете.

Тауфаре замялся.

– Что скажете? – не унимался сержант. – Роскошный денек для прогулки, а по дороге вниз разгонимся с ветерком!

Но Тауфаре все еще колебался. И не сводил глаз с запора на дверцах.

– Ну что?

– Нет, – наконец выговорил Тауфаре.

– Как знаете, – пожал плечами Дрейк.

Он вскарабкался на сиденье возницы, взял в руки поводья и хлестнул лошадей; повозка с грохотом покатилась прочь.

* * *

– Мистер Эмери Стейнз, вы признаете себя виновным в том, что сфальсифицировали отчеты по золотому руднику «Аврора» с целью уклониться от уплаты дивидендов, причитающихся мистеру Фрэнсису Карверу в размере пятидесяти процентов от чистой прибыли за год, а также от выплаты премии Джону Лун Цю в неуказанном размере. Вы признаете себя виновным в присвоении значительного количества самородного золота, добытого Джоном Лун Цю на «Авроре» и с тех пор оцененного в сумму четыре тысячи девяносто шесть фунтов. Вы не отрицаете, что украли это золото с «Авроры» и закопали в долине Арахуры с целью его сокрытия. Также вы признаете себя виновным в невыполнении своих обязанностей и утверждаете, что в течение последних двух месяцев пребывали недееспособным вследствие чрезмерного и продолжительного употребления опиума.

Судья отложил в сторону записи и скрестил руки:

– Ваш защитник, мистер Стейнз, сегодня прекрасно справился со своей задачей, представив мистера Карвера в крайне неприглядном свете. Однако, невзирая на его выступление, факт остается фактом: повод нарушить закон не является разрешением нарушить закон. Ваше низкое мнение о мистере Карвере не дает вам права решать, чего он заслуживает и чего не заслуживает… Вы не были очевидцем нападения на мисс Уэдерелл, как, по-видимому, не был и никто другой; потому вы не можете утверждать доподлинно, действительно ли мистер Карвер повинен в этом нападении и вообще имело ли оно место. Безусловно, гибель ребенка – это трагедия, а обстоятельства не в силах умерить горе, но, вынося приговор по вашему делу, мистер Стейнз, мы должны абстрагироваться от трагичности сего события и рассматривать его лишь как провокацию (косвенную провокацию, должен отметить) к совершению вами заранее обдуманных и преднамеренных преступлений, как то: хищение и подлог, в качестве ответной меры. Да, у вас был повод не любить мистера Карвера, не терпеть мистера Карвера и даже презирать его; но, сдается мне, я не погрешу против очевидности, если скажу, что вам следовало довести свое недовольство до сведения хокитикской полиции и тем самым избавить всех нас от многих хлопот… То, что вы признали себя виновным, делает вам честь. Также не могу не отметить, что сегодня вы отвечали на все вопросы суда с должной учтивостью и смирением. Все это наводит на мысль об искреннем раскаянии и уважении к закону. Тем не менее обвинения, против вас выдвинутые, свидетельствуют об эгоистичном пренебрежении контрактными обязательствами, о характере вздорном и своенравном и о неисполнении долга не только по отношению к вашим участкам и приискам, но и по отношению к вашим ближним. Ваше низкое мнение о мистере Карвере, сколь бы оно ни было оправданно, подтолкнуло вас к попытке осуществить самосуд, причем неоднократно и во многих отношениях. В свете этого я нахожу, что вам пойдет весьма на пользу на время отложить в сторону ваши высокие принципы и поучиться ставить себя на место другого… Мистер Карвер являлся акционером «Авроры» на протяжении девяти месяцев. Он исполнил свои договорные обязательства по отношению к вам, а вы дурно его вознаградили. Эмери Стейнз, я приговариваю вас к девяти месяцам принудительных работ.

Стейнз не изменился в лице.

– Да, сэр.

Судья повернулся к Анне.