Светильник фараона

— Какие поминки, мам? Я не собираюсь падать с самолета. И евреи же не делают поминок.

— Типун тебе на язык, дочка!.. — махнула я рукой. — Это неважно. Сказали поминки, я и еду…

— И отвертеться не можешь?

— Нет, я обещала прийти.

— Тогда езжай, а я к Даньке пойду заниматься. У нас завтра контрольная по графике.

Дочь собрала сумку и умчалась, а я полчаса полежала в блаженной тишине.

* * *

Судя по пустым бутылкам из-под водки «Кеглевич», поминки были в самом разгаре. Я бочком протиснулась на свободное место, кляня себя на чем свет стоит за свое любопытство, неумение отказать и прочие комплексы, и оказалась между двумя бравыми парнями, Робиком и Гришей.

— О! Девушка! — воззрился на меня Григорий. — Пей за упокой души Вадьки. Какой был мужик! Герой! Двух жен содержал и ни одной спуску не давал…

— Мне бы так, — вздохнул худощавый Робик. — Ух, я бы…

— Что ты бы? — удивился Гриша. — Ты сможешь заработать на двух жен? Чтобы их кормить, одевать, за границу посылать путешествовать?

Меня увидела Ирина и поспешила навстречу. На ней в обтяжку сидело тесное черное платье, явно с чужого плеча.

— Валерия, спасибо, что зашла. Ты уже помянула моего мужа?

— Да, вместе с ребятами.

— Пойдем, поговорить надо, — она потащила меня в другую комнату и усадила на диван.

— А где Лена? — спросила я.

— В конторе, — махнула рукой Ирина. — Сказала, что дела не ждут, а поминки — варварский обычай. Ну, разве ж так можно? Мы там к этому привыкли. Да и покойнику приятнее…

Чтобы не рассмеяться в голос, я пошарила рукой по сторонам и наткнулась на фотоальбом. Прикрылась им и шумно выдохнула воздух.

— Ира, о чем ты хотела меня спросить?

— Я все насчет завещания. Что теперь будет?

— А что будет? Завещане подписано? Заверено у нотариуса?

— Вроде бы нет. Вадик не успел…

— Тогда чего ты беспокоишься? Хотя, если полиция прознает об этих бумагах, ты становишься главной подозреваемой: убила сожителя, чтобы сопернице не досталось наследство, — мне почему-то Ира стала неприятна, несмотря на то, что я понимала ее беспокойство за собственное будущее.

— Ой, ведь верно! Так я их спрячу от греха подальше!

Она подбежала к комоду, а я принялась машинально перелистывать альбом: Ира с букетом, Ира на пляже в открытом купальнике, Вадим с девочкой… А что это?

На меня, щурясь, смотрела Елена. Она стояла на солнце, в белой полотняной шляпе, а за ее спиной возвышались пирамиды. Вот это новость!

— Ира, скажи, — произнесла я, стараясь не выдать заинтересованности в голосе, — это кто?

— Ленка. Не узнаешь? Это она в Египте, возле пирамид сфотографировалась.

— Давно?

— Еще до приезда сюда. Подожди, дай вспомнить. В Израиль она приехала в мае, а в апреле была в Египте. Еще смеялась, что с израильским паспортом ее в Египет не пустят.

— Ира, мне надо уйти, извини, — заторопилась я.

— Как? Так сразу? А что мне делать с этим? — она показала на бумаги.

— Съешь их, так будет вернее.

И я ретировалась.

На улице я позвонила Борнштейну:

— Добрый вечер, Михаэль! Не помешала?

— Приветствую, Валерия, вы, как я догадываюсь, с новостями.

— Михаэль, что я сейчас узнала! Оказывается, Елена Гуревич была в Египте в апреле этого года, еще до приезда в Израиль!

— Интересная информация. Ее в наших компьютерах не было.

— А я думала, что кто-то из бригады грузчиков был там. Ошиблась.

— Действительно, мы проверили работников Воловика, да и его самого тоже. Никто из них в Египет не летал и в Эйлате границу не переходил.

Второй звонок был профессору Розенталю:

— Алон, добрый вечер, вы уже вернулись домой?

— Да, Валерия. Это все так страшно!

— Понимаю… Я оставила открытым в компьютере письмо Ципи. Вы его прочитали?

— Да, прочитал. Бедная девочка. Она и не успела ничего сообщить…

— Видела. Алон, хотела вас спросить: когда Ципи ездила в научную экспедицию?

— Подождите, дайте вспомнить. В апреле, а что?

— Нет, ничего, просто хотела узнать.

— Неправда, Валерия, я вас знаю. Если вы спрашиваете, то это не из-за простого любопытства. Вы думаете, Ципи убили арабы? — в его голосе послышалось сильное беспокойство.

— Не думаю, Алон. Не волнуйтесь, полиция располагает всеми сведениями. Они найдут убийцу. Всего наилучшего.

На улице я вдруг вспомнила, что забыла у Воловиков сумочку. Разве можно быть такой растеряхой? И я поспешила назад.

В гостиной народу только прибавилось — люди постоянно заходили и выражали сочувствие Ирине, которая сидела во главе стола и принимала соболезнования с видом вдовствующей королевы. На моем месте уже сидела какая-то пожилая женщина и ела винегрет. Сумочки нигде не было.

Робик и Гриша находились на предпоследней стадии опьянения. Они о чем-то бормотали, не слушая друг друга, но еще не упали «мордой в салат». Гриша был даже чуть-чуть покрепче Робика. Вот его я и решилась спросить:

— Гриша, вы не видели мою сумочку? Я ее повесила на спинку стула. А теперь ее тут нет.

Он посмотрел на меня, словно видел впервые в жизни, и отрицательно помахал рукой. Я протиснулась между стеной и стульями и принялась заглядывать под стол. Было неудобно.