Светильник фараона

На бессмертную воробьянинскую фразу Мусе ответить было нечего, да и что он мог сказать, если этим предложением побивали алчных торговцев уже около семидесяти лет…

Снова лязгнул засов, и я поспешила вжаться в угол фургона, искренне надеясь, что меня не заметят в кромешной темноте. Ничего, пересижу и с говяжьими тушами, и с телячьими, благо их всего девять. Доберусь как-нибудь до города, а там и домой, только чтобы не видеть и не слышать ничего!

Дверь открылась, и громкий голос весело произнес:

— Ну, девочки, проходите, рассаживайтесь. Это ничего, что темно, зато не на своих двоих, на машине поедете, как королевны. С ветерком!

В фургон стали забираться девушки. Они охали, стонали и рассаживались вдоль стен на лавках. И боже мой, как они пахли! Как гнилая овчина, как деревенский нужник, как рыбный прилавок!

— Девки! Неужели я сижу? — охнула одна, упав на лавку около меня. — Я не верю. У меня не пятки, а копыта в кровавых мозолях.

— А у меня растертость между ног, — застонала вторая. — и щиплется… Как мне плохо!

— Жрать хочу! — басом сказала третья. — И курить!

— Точно, — согласилась еще одна девица. — И не просто сигаретку, а с травкой… Все болячки, как рукой снимет.

— А у меня месячные начались, — донеслось из темноты. — Девчонки, у кого тампоны остались?

— Самим надо, — забасила та, что хотела есть и курить.

— Врешь ты, Оксанка, у тебя позавчера кончились. — Не жмись, жиды денежку дадут, ты себе еще купишь.

— Девки, куда мы попали? Паспорта отобрали, есть не дают, гонят, как скот через границу, и это еще цветочки…

— А ты что, Галь, поверила, что в гувернантки без секса идешь? Тебе сколько лет?

— Не твое дело, — огрызнулась Галя. — У меня мама там с ума сходит. Небось, уже похоронила меня.

И она зарыдала, уткнувшись носом в рукав платья, пахнущего навозом.

Я сидела, вжавшись в угол, ни жива, ни мертва, и хотела только одного: чтобы меня не заметили эти несчастные девушки, ринувшиеся в Израиль за счастливой жизнью и сладким куском.

И тут, как назло, зазвонил мой сотовый телефон. Первым моим желанием было выключить его, но я увидела на экранчике надпись «Дом» и ответила:

— Мама, ты где? Уже третий час ночи!

— Не волнуйся, я жива-здорова, — ответила я на иврите, сама не понимая, почему я это делаю. — Я скоро буду дома. Ложись спать, но дверь на защелку не закрывый. И ключ вытащи, чтобы я смогла отпереть.

— А почему ты со мной на иврите говоришь?

— Так надо. Все, бай.

Девушки притихли. Потом раздался тихий голос одной из них:

— Девчонки, к нам надсмотрщицу подселили.

— А по-русски она понимает?

— Эй ты! — окликнула меня Оксана. — Ду ю спик инглиш? Тьфу ты — рашен, я хотела сказать, рашен. Спикаешь или нет?

— У нее мобила… — протянула одна из девушек. — Маме бы позвонить…

И я решилась.

— Да, я говорю по-русски, — ответила я. — И я дам каждой из вас позвонить. По одной минуте. Будете называть номер, включая код. Понятно? А то у меня батарейка садится, надо, чтобы на всех хватило. И громко не кричите, шоферы услышат, а это делать нельзя.

Я ощутила себя «мамой» — надсмотрщицей-негритянкой из мюзикла «Чикаго». Та разрешала арестанткам за пятьдесят долларов сделать нужный звонок.

Обратная дорога прошла быстрее и веселее. Я набирала номер, девушки громким шопотом сообщали одно и тоже, мол, мамочка, не волнуйся, со мной все в порядке, я уже в Израиле, меня везут на машине на работу. Да, я здорова, деньги вышлю, пока, целую. И телефон передавался следующей жаждущей разговора.

После того, как все наговорились и я закрыла мобильник, воцарилась тишина. Девушки не знали, как ко мне относиться: то ли я надсмотрщица, то ли своя в доску. И я нарушила молчание:

— Девушки, расскажите, пожалуйста, каким образом вы тут оказались?

— А что рассказывать? — вздохнула в темноте одна из них. — У нас, в Ростове, минимальная зарплата двадцать долларов. Если бы не огороды… А у меня дочь.

— А муж? — спросила я.

— Что муж? Муж объелся груш. Пьет и лодырничает. Вот и прочитала в газете объявление, что набирают на работу за границу. Питание, полный пансион и триста долларов зарплата.

— И ты поверила?

— Конечно, хотя и понимала, что к чему. Кстати, зовут тебя как?

— Валерией.

— Так вот, Лера, знала я, что это за работа. И глаза закрытыми не держала. проституткой так проституткой — хуже не будет. Зато денег накоплю для дочки.

— А у меня муж из Чечни инвалидом вернулся, — сказала вторая.

— А у меня мать от рака загибается…

— А я домик хочу купить, — пробасила Оксана. — под Полтавой.

— Понятно, — кивнула я в темноте. — По-другому заработать никак не получалось.

— Верно, — вразнобой подтвердили девушки.

— И как происходил набор?

— Приехали в контору, — сказала девушка с сильным украинским гэканьем. — Там какой-то коновал осмотрел зубы, усадил на гинекологическое кресло, послушал сердце и написал «годна», как в военкомате. Потом нам купили путевки в Египет, но никаких пирамид мы так и не видели, а хотелось.

Ей вторила другая: