Светлая даль юности

Бедственное, неприглядное состояние алтайских сел, несомненно, произвело на всех, приехавших издалека, тяжелое, ошеломляющее впечатление. У большинства молодых людей, приехавших сюда с высокой целью, несчастье Алтая вызвало душевную боль, сочувствие старожилам и желание как можно скорее взяться за освоение целины, обещавшее благодатные перемены для здешнего сельского хозяйства. Но кое-кто заметно приуныл и потихоньку стал поговаривать об обратной дороге. О тех же, кто замышлял лишь чем-то поживиться на целине, и говорить нечего! Они начали незаметно исчезать, не дожидаясь выхода в степь Но «землепроходимцев» было немного, никто не жалел, когда они исчезали, и даже радовались их исчезновению: они уже изрядно всем надоели — устраивали буйные пьянки, драки, картежные игры. Именно по вине этого сброда некоторая часть колхозников в первое время несколько настороженно относилась к нахлынувшей молодежи. Между тем было очень важно, чтобы между старожилами и новоселами с первых же встреч установились добрые, деловые отношения: ведь им в большинстве случаев предстояло сообща осваивать целинные и залежные земли.

На Алтае не было бескрайних пустующих просторов, как в соседнем Казахстане, где создавались совхозы чаще всего в безлюдной степи. На алтайской целине и залежных землях совхозов было создано совсем немного. Там все земельные массивы были переданы на вечное пользование колхозам. Но людей-то в них после войны осталось мало, на одни рабочие руки приходились десятки гектаров разных земельных угодий! Как могли колхозники без достаточной техники управиться со всей своей землей? Вот почему вначале решено было оказать таким колхозникам помощь людьми и техникой для освоения целины. При МТС были созданы особые новосельские бригады. Но вскоре обнаружилось, что это полумера. Она вызывает разные осложнения в отношениях старожилов и новоселов, а главное — не может дать необходимого экономического эффекта. Вскоре стало очевидным, что следует ради всенародной пользы возвратить излишки колхозных угодий в фонд государства, чтобы создать на них совхозы. И той же весной появилось специальное постановление правительства, в котором создание совхозов признавалось наилучшей формой освоения целины.

Так что на Алтае были свои особенности и трудности в начале целинной эпопеи, зачастую не уступающие тем, какие встречались в безлюдной степи. Впрочем, и в Казахстане новоселы нередко начинали жизнь в аулах и совместно с колхозниками принимались за освоение их целинных угодий.

III

Весна 1954 года на Алтае была на редкость запоздалой, затяжной и холодной. Но всем известно: там нельзя долго задерживаться с пахотой и севом, иначе для созревания пшеницы не хватит летнего солнца. Поэтому, не дожидаясь, когда сойдет снег, целинники вывели в степь трактора со всей прицепной техникой, а чуть обсушило обнаженную землю — начали прокладывать первые борозды на целине.

Еще зимой в Москве состоялись специальные совещания научных работников, занимающихся изучением сельского хозяйства. Были разработаны рекомендации по освоению целины. От местных органов требовалось, чтобы они строжайше следили за выполнением их на практике. Но в первый же день работы (это описано в моем романе) целинникам пришлось отказаться от многих «научных рекомендаций», созданных вдали от степных просторов…

Скажем, рекомендовалось перед пахотой, для облегчения работы тракторов и наилучшего сохранения влаги, дисковать целину. Но дисковать-то ее совершенно невозможно было: диски лущильников быстро замазывало сырой землей, смешанной с травой, и они превращались в земляные катки. Приходилось то и дело останавливать агрегаты и чем попало, иногда просто руками, очищать батареи. Попробовали менять углы атаки дисков — не помогло. После больших мучений выяснилось, что заниматься лущением целины перед пахотой не имеет никакого смысла. Надо сразу пускать плуги. Однако трактора ДТ-54 (а их было большинство) оказались слабосильными: они не могли тянуть плуг, приходилось снимать с него иногда по два корпуса, заведомо снижая его производительность почти вдвое. Но даже и при этом у плугов, не рассчитанных на тяжелые нагрузки, зачастую перекашивались и даже ломались рамы, тем более что в земле попадались еще мерзлые глыбы и встречались кусты карагайника — небольшого, но крепко сидящего в земле кустарничка.