Светлая сторона апокалипсиса

За тяжеленной дубовой дверью, окованной медью, находится большой зал, сплошь заставленный стругаными стеллажами. Все известные в Сафате сочинения мудрецов, летописи и научные трактаты собраны здесь. Огромные фолианты, переплетенные в кожу, громоздятся повсюду. Свитки, написанные на тончайшем пергаменте, аккуратно разложены на специальных подставках. Есть здесь и древние священные тексты, написанные кровью драконов на широких, разлапистых листьях священного дерева дхат.

За столом, заваленным книгами, таблицами и пожелтевшими свитками, сидел человек.

Человек этот далеко не стар, но совершенно сед. Лицо бледное, будто давно не видел он солнечного света. Спина сутула — сказывается многолетнее неподвижное сидение за столом. Глаза близоруки — масляный светильник дает мало света. И только очень внимательный наблюдатель разглядит, что вся застенчивость и неловкость чудака книжника показная, что в его долговязой, нелепой будто бы фигуре таится немалая сила и ловкость, а глаза нет-нет да и глянут остро и дерзко, высверливая всю суть собеседника до самого донышка.

Во дворце этот человек занимает скромную должность Хранителя Знаний, отвечает за городское училище и общественную библиотеку, на самом же деле власть его огромна. Ни одно важное решение, касается ли оно вопросов войны и мира, новых законов, налогов или торговли, не принимается без его одобрения.

Арат Суф напряженно думал. Совсем недавно Чаус Хат был отпущен домой после долгого допроса с небольшим вознаграждением и строгим наказом молчать обо всем, что случилось. Валас Пехар, начальник царской стражи, так грозно орал на него, вращал глазами и угрожал всеми карами, земными и небесными, что несчастный крестьянин был сам не свой от страха. Вряд ли он разглядел в темном углу неприметную фигуру в сером капюшоне. Да уж, хорош свидетель… Глуп, косноязычен, ничего толком объяснить не смог. Только трясся крупной дрожью, просил отпустить его домой к детям и клялся молчать обо всем до гроба Хотя вряд ли стоит на это надеяться. Люди простого звания не способны держать язык на привязи. Но и волноваться особенно не о чем — все равно скоро обо всем станет известно, такие новости долго не утаишь.

Если в Сафате появился чужак — жди больших потрясений. Все летописи свидетельствуют об этом. Войны. Революции. Дворцовые перевороты. Стихийные бедствия. Эпидемии неведомых прежде болезней. Вот к чему всегда приводило появление чужака. Когда-то давно пытались даже казнить их на площади, но это ничего не меняло, только хуже становилось.

Сами по себе чужаки люди безопасные. Не способные выучиться языку Сафата, они так и доживают на положении городских сумасшедших.

Память угодливо подсказывает — нет, не все. Был еще Жоффрей Лабарт. Хотя почему же был? Он жив и сейчас. Когда-то Арат Суф был знаком с ним близко, но теперь не любит об этом вспоминать.

По-настоящему его беспокоило другое. Чаус Хат клялся всеми богами, что чужак говорил на языке Сафата, более того — на Благородном наречии. Это могло означать только одно — каким-то образом чужак побывал в Сердце Мира и пил священную воду. Многие отправлялись на поиски Источника Богов, и никто еще не вернулся. А тут какой-то чужак…

Более того — опасный чужак. Человек, для которого не останется никаких тайн. Человек, который мгновенно распознает любую ложь. Человек, который может узнавать будущее! Узнав о своих возможностях, он станет смертельно опасен. Проще всего, конечно, казнить его. Нет! Даже не казнить, а просто тихо умертвить прямо сейчас, пока не поползли слухи, да и сам он ничего не понял. Чаус Хат, конечно, тоже будет казнен, благо есть за что: наверняка собирал, подлец, Проклятое Зелье! Что же еще он мог делать возле Чертовой дыры?

Да, умертвить чужака проще простого, но тогда все его чудом обретенные знания, все новые возможности пропадут зря. И какие возможности! Просто дух захватывает. Арат Суф сам отдал бы полжизни за то, чтобы хоть краешком прикоснуться к абсолютному знанию. А если удастся поставить их на службу Династии?

От размышлений его отвлек тихий, почтительный стук в дверь — доверенный слуга, больше некому.

— Прости, господин. Царь требует к себе в покои.

Все. Больше поработать не удастся. Теперь придется до вечера выслушивать бессвязные речи и почтительно кивать. Ничего не поделаешь, такова уж служба.

Арат Суф медленно, с достоинством шествовал к тронному залу. Придворные почтительно расступались перед ним, слуги низко кланялись. Он рассеянно кивал, но мысли были далеко. Арат Суф был недоволен собой. Работа не завершена, решение не принято. Что же все-таки делать, как поступить с этим чужаком?

Решение пришло само собой, простое и ясное. Да никак. Пока, по крайней мере. Подлечить, подкормить, присмотреться поближе. Из дворца не выпускать. Можно даже искалечить слегка, чтобы не сбежал. Дворцовый палач большой мастер на такие штуки.

А дальше будет видно.