Светлая сторона Луны (трилогия)

Иерусалимское братство было здесь всегда с момента, когда это селение получило право называться городом. Высшему легко скрыть свою истинную суть, если он этого захочет. Простые люди не знали о тех конфликтах и интригах, что стоят за их, казалось бы, обычными войнами. Они не знали, что, когда римские легионы или крестоносцы врывались в Иерусалим и заливали кровью его улицы, среди простых людей шли те, кто умел узнавать и убивать высших. Братство множество раз выбивали отсюда, оно всегда возвращалось. Оно даже иногда огрызалось. Но силы его всегда были несопоставимы с мощью Воинства Небесного. Их хватало для обороны, но не для полномасштабной войны.

Да и свое предназначение члены Иерусалимского братства видели не в войне. Прежде всего они были лекарями, целителями душ и хранителями знаний. Может, потому и нашло братство общий язык с Кругом друидов. Может, именно потому в последние века, стоило крестоносцам Воинства Небесного в очередной раз двинуться на Иерусалим, среди черных с белыми крестами на левом плече плащей воителей братства все чаще мелькали зеленые одеяния аколитов Круга…

Я искренне рад этому. Иначе у меня не было бы возможности стоять на этой стене и вдыхать сухой ветер пустыни. Здесь было спокойно. Я люблю жизнь во всех ее проявлениях, но там, где она есть, не обойтись без боли. И я эту боль чувствую очень остро. Может, потому душа моя отдыхает не в диких дубравах и березовых рощах, а здесь, на безжизненной стене посреди безжизненных песков.

Сейчас он так мал, этот город. Куда ему соперничать с тем же Римом или Царьградом! Я уже молчу о захваченном друидами Киеве. Но все равно на Иерусалиме есть печать — печать начала и конца. Ему быть сердцем этого мира. Как бы ни менялся лик Земли, этот город останется здесь. И будет Храмовая гора, и всегда с нее будут возносить молитвы.

Звон мечей во дворе смолк. Там тренировались новобранцы, еще молодые и зеленые. Увы, этот мир жесток, и Иерусалимское братство вынуждено обучать в том числе и воинов. Во дворе их было немногим больше сотни. Но только десяток из них достигнет того уровня, который позволяет стать братом-сержантом. А если повезет, один, в лучшем случае двое станут высшими — братьями-рыцарями. Что будет с остальными? Некоторые рано или поздно уйдут. Сложен и тернист путь братства. Не каждому он по силам. Кто-то уйдет в библиотеки, станет братом-хранителем знаний. А в ком-то откроется дар целителя. По-разному это бывает. Но каждый брат, чем бы он в дальнейшем ни занимался, какой бы путь ни избрал, должен знать, как держать в руках меч. Потому что когда очередной прилив врагов рано или поздно захлестнет древний город, на счету будет каждый меч и каждая способная его удержать рука. Ведь число братьев-рыцарей никогда не превышало полутора сотен. А это гораздо меньше, чем ангелов в Воинстве Небесном.

На какое-то время повисла почти осязаемая тишина. Близился полдень. В это время жара достигает своего пика, и жизнь в Иерусалиме словно бы замирает. Я очень люблю эти моменты. Меня не пугает излишняя щедрость солнечных лучей. А вот звенящая, почти осязаемая тишина — ее сложно найти где-нибудь еще. Это редкое сокровище.

Но в тот полдень мне так и не дали ею насладиться. Он приблизился очень тихо. Я уловил его шаги не ухом, а каким-то шестым чувством. Слишком легок был его шаг. Слишком нехарактерна здесь мягкая кошачья повадка.

— Меркурия не вытравить из души? — спросил я не оборачиваясь, когда он подошел совсем близко.

— Да, это уже в крови, — не стал он спорить. — Хотя в свое время вытравливали неплохо.

— Приветствую, брат-переписчик Халиил.

— Мир тебе, Хансер сын Лин-Ке-Тора, — отозвался он.

— Это ты гонял молодежь по плацу?

— Ну не все же время пылиться в библиотеке. Да и знания мои немалы. Пусть учатся, это лишь укрепит братство.

Да, я получил свое имя в честь того, кто нес смерть. Но для меня он — тот, кто спасал жизни. Благодаря ему моя мать дожила до появления меня на свет. Я — Целитель, меня воспитывали и учили не так, как его, и все же в нас есть что-то общее.

— У тебя глаза на затылке? Как ты меня узнал? — Халиил стал рядом, опершись на зубец стены.

— Такой бесшумной походки нет ни у кого в городе, — ответил я. — Ты ведь здесь единственный живущий в тенях. По крайней мере, бывший.

— Ты же сам сказал, Меркурия из души не вытравить, — ответил он. — Живущие в тенях не бывают бывшими. Кстати, кажется, друиды именуют таких, как я, «беззубая змея».

— Мне не нравятся их прозвища. В них слишком много пренебрежения, — признался я. — К тому же моя мать родом со Светлой стороны Луны. Она никогда не называла высших по-друидски. Я привык к прозвищам Светлой стороны. А ты что это, решил сегодня клинком помахать? — спросил я, заметив меч у него на поясе.

— Надо же свои умения молодежи передавать, — пожал он плечами. — Ты, я слышал, тоже хорошо клинком владеешь, а вот как закончил обучение — в руки его не берешь. Каков твой ранг в Круге друидов?

— Можно считать, что аколит.

— Им серп-меч положен.