Светлая страсть тёмного мага университет некромантии

И тут я рванула вперед, не разбирая дороги, пока не оказалась в огромной зале, с каминами, с ревущим в них пламенем, с поварами, поварятами, служанками и посудой. Пальцами вытерла глаза. Я не плакала! Нет! Но от боли слезы выступили сами. Где я?

Да это же кухня! От тепла и злых мыслей слезы на глазах высохли.

Первую башенку из стеклянных блюдец я разбила случайно, задев локтем. Они звездчатыми осколками рассыпались по всей зале под звон, грохот и визг служанок, ругань поваров и тоненькие вопли поварят.

А вот следующую стопку тарелок из фарфора я цапнула злонамеренно.

Посмотрим, удасться ли мне подпортить смазливую физиономию Рони тарелками?

Уклонился от первой! Зараза! Авликая его забодай! Тарелочка попала в поваренка, закрывшегося подносом, как щитом. Боевые парнишки — эти поварята! Тарелка вдребезги!

Увернулся и от второй! Вот ведь некромант!

Тарелка шмякнулась в пузо повара, тот меланхолично посмотрел на осколки на полу и приказал поварятам убирать. Те не стали, решили дождаться, пока вся посуда из зоны риска, то есть из моих рук, окажется на паркете.

От третьей отскочил! Вот чудовище! Третья тарелка плюхнулась в бадью для мытья посуды, цела осталась. Везучая какая!

Четвертая попала! Почти! Ее Рони поймал руками, но сам упал на пол, столкнув с ног любопытных поварят и пару служанок. Пока они барахтались в куче малой под визги и ругань, я подобралась максимально близко и прицелилась удачно, тарелка разбилась о голову уже вставшего на четвереньки некроманта.

— Оу! — издала я победный вопль радости и ударила оставшиеся тарелочки об пол.

— Ваша милость, ваша милость, вы живы? — поднимал Рони с пола управляющий, перемазанный кровью, соусом и еще чем-то липким и жирным.

Не дело управляющему носить белые костюмы!

— Живой, — ухмыльнулся Рони, потирая роскошную многоцветную шишку на голове, — Тая, Таечка, — он упал на колени передо мной, — дорогая, прости меня, будь моей женой! Я люблю тебя, Тая! Так же, как когда просил твоей руки!

Поварята, повара, служанки и управляющий уставились на меня с ужасом. Такого поворота несчастные не ожидали. Они застыли памятником непонимания. Видимо, попасть в подчинение безумной жены некроманта им не хотелось. Они гадали, что я сделаю с ними, если в будущего мужа бросаюсь тарелками.

Что, что? Уволю к Авликаевой бабушке! Всех! Свидетелей моего горя!

А я поправила порванное и перемазанное платье и повернулась к Рони спиной.

Теперь бы выбраться отсюда и обнять няню. Поплакать, уткнувшись носом в ее фартук.

— А ответ, — не унимался побитый, но не сломленный некромант.

— Пошел ты… к Авликае! — обернулась на миг я и сбежала прочь из разгромленной кухни.

В самой глубине души я надеялась, что Рони пойдет за мной.

Но вокруг стало тихо. Некромант обиделся. И пусть! Я пострадала сильнее. Это хорошо, что меча у меня под рукой не было! Удачно его папа у меня забрал.

Шишкой бы Иеронимус не отделался! Не-э-э-эт!

Я брела по широкому коридору и размышляла, как найти мою няню и что я сделаю с предателем, когда встречусь с ним?

В полной тишине вдруг послышался странноватый перестук. Спицы! Няня всегда что-то делала, а если она не штопала и не подшивала, то вязала что-нибудь совершенно ненужное. Какие-нибудь салфеточки из шелка. Или шарфы дикой длины и расцветки.

Я подобралась ближе к двери, из-за которой был слышен сладостный перестук спиц, и тихонько вошла.

Няня, и правда, вязала, спустив очки на кончик носа и пристально вглядываясь в петли, словно они могли улететь со стальных спиц.

— Няня, — я ткнулась ей в накрахмаленный белый передник, как мечтала и тихонько заплакала.

— Обидели? — обняла меня няня. — Обманули? Столица — скверный городишко. Жених противным показался? Вроде, ничего, я его видела, управляющий портрет показал. Не надо было слухам-то верить, Тая! Тогда бы сегодня утром приехали, разложились, и не плакала бы ты, а наряжалась к обеду, к знакомству с женихом. Ох, и грязное у тебя платье, хорошо, что я захватила все лучшие наряды! — няня отложила спицы с жутким розово-зеленым шарфиком и полезла в кожаные чемоданы.

Я смотрела на няню так, будто впервые ее видела: небольшого росточка, пухловатая, седая в белом чепце с кружевами, в сером аккуратном платье, белом переднике. Лицо круглое, глаза под очками серые, нос уточкой, губы ниточкой. Люблю ее!

— Няня, — я обняла старушку со спины, прижалась. — Он красивый, хороший, добрый, но предал меня-а-а-а… — тут я зарыдала еще громче.

— Рассказывай, — няня выложила мое лучшее золотистое платье на кресло и усадила меня в другое, рядом с собой.

Я выложила все о предательстве Рони, о том, что он бессовестный, услышав, что я считаю его уродливым, хромым мужеложцем, не открылся и не признался сразу, что все это лишь злые сплетни!

Няня принялась хохотать, до слез смеялась, вытерла глаза и начала меня чистить:

— И чем же парень-то виноват? Ты ему такого наговорила! Другой бы повернулся к тебе спиной и пошел в другую сторону! А он…

— А он врал мне! — просопела я, горько шмыгнув носом.