Светлана

«Товарищ Цветаева, — сказала бы Светлана, — вы неправильно воспитываете вашу дочь. Любовь к ребенку должна быть требовательной любовью. А вы балуете Тусю, вы стараетесь как можно лучше накормить и одеть ее и думаете, что это все. Что бы Туся ни сделала, даже если она явно неправа, вы всегда защищаете ее». И так далее, и так далее... Можно будет даже упомянуть про их до­машнюю солнечную систему: мне девочки, мол, рассказы­вали (собственно, рассказывала Нюра Попова, но выда­вать ее будет нельзя). После этого тяжелого разговора с неясными результатами пускай войдет в учительскую мать Гали Солнцевой. С ней можно будет отвести душу. Немножко, впрочем, и предостеречь. Порою Галя бывает слишком мягка и деликатна. Ей будет легко с хорошими людьми, но ведь есть и плохие. Ее будет больно ранить зло. Хорошо бы, так сказать, повысить ее обороноспособ­ность... А что можно сказать Александре Павловне Зи­миной, матери Нади?

«Товарищ Зимина, — сказала бы Светлана, — мне долгое время был неясен характер вашей дочери. Она со­вершала непонятные для меня поступки. Мне кажется, что ваша дочь с детства разрывается между двумя мирами — большим миром своего отца и вашим маленьким мирком уютной жизни фарфоровых собачек». (Пожалуй, не го­ворить про собачек, еще обидится!)

Надя окончила институт в этом году, защитила диплом. Ей предлагали остаться в аспирантуре, но она отказа­лась. Александра Павловна была этим очень расстроена. Она убеждала Надю — уж если уезжать из Москвы, так проситься к отцу на завод: «Все-таки дочь директора, со­всем другое положение!»

И опять Надя сделала по-своему и едет вместе со своей группой... Только Алеша Бочкарев совсем в другое место получил назначение.

Надя сказала Зинаиде Львовне, когда говорили про аспирантуру: «Поработаю года два-три, а там видно бу­дет»...

Ведь Косте тоже как раз два года еще учиться...

Ладно, вернемся к беседе с Надиной матерью.

«Товарищ Зимина, — продолжала бы Светлана раз­говор с Надиной матерью, — не думайте, что, говоря «большой мир», я требую, чтобы каждый человек ехал работать в Сибирь, как ваш муж и ваша дочь, или еще куда-нибудь как можно дальше. Взгляните на вашу зна­комую — Зинаиду Львовну Лебедеву, которая не уезжа­ла никуда, не занимала никаких ответственных постов, а только скромную должность библиотекаря. Но ее мир тоже широк»... И так далее, и так далее.

Подействует ли?

Светлане вдруг стало смешно и досадно: к тому вре­мени, когда она начнет преподавать, Галя и Туся окон­чат школу и поступят в институт, а Надина мать станет бабушкой...

Ничего... Не совсем так, но что-нибудь в этом роде может быть и у ее учеников. Пускай ребята и семьи ре­бят все разные, но людей, как и ребят в классе, можно разделить на группы схожих между собой. Пригодятся когда-нибудь все эти наблюдения.

А как интересно наблюдать!.. И еще... Пускай тяжело расставаться со школой и с детским домом, но как хочется не только наблюдать за жизнью других, но и са­мой по-настоящему, по-взрослому начать жить!

ХL

Светлана никогда не дружила с Нюрой Поповой. А теперь даже приятно было идти в педучилище не од­ной. Вместе сидели в поликлинике, чтобы получить справку от врача, вместе сговорились подавать заявления.

Светлане казалось, что с Нюрой Поповой она берет с собой во взрослую жизнь кусочек детства.

Нюра поджидала на сквере, сложив трубочкой все документы.

День выдался свежий, но, поскольку летние каникулы уже начались, Нюра решила быть принципиальной: на­дела светлое платье с короткими рукавами, носки и та­почки. Платье желтоватое, в зеленых цветочках, носки розовые, тапочки синие.

Когда видишь такое сочетание, не знаешь, как быть: наводить критику — можно обидеть человека, промол­чать — как-то нечестно по отношению к товарищу.

 — А у тебя есть белые носки? — осторожно спросила Светлана.

 — Есть. У меня есть еще белые, желтенькие и голу­бые.

 — Может быть, лучше белые надеть? Все-таки в пед­училище идем!

 — Так ведь не на занятия еще, — возразила Нюра и гордо выставила вперед худую и прямую, как у маль­чишки, ногу, покрытую синеватыми гусиными цыпками. — Эти наряднее.

Так и пошли.

В переулках около педучилища стали попадаться по­путчицы — девочки с такими же бумажными трубками в руках. А другие, с пустыми руками, но тоже очень дело­витые, шли навстречу.

«Неужели и здесь я буду самая старшая?» — думала Светлана. Но нет, попадаются и довольно взрослые де­вочки. Во всяком случае, такие, которые не наденут ро­зовые носки с синими тапочками.

Во дворе и в коридорах — еще старше. И почему-то все знают друг друга. Ах да, ведь здесь сегодня экзамены идут! Вот расписание на стене. Понятно. Сдает второй курс. Половина группы на экзамене, а другие ждут и волнуются — совсем как в школе.

А на деревянном диване сидят еще две девочки, самые спокойные и солидные из всех, прямо уже без пяти ми­нут учительницы, и говорят о выпускном вечере. Новички спрашивают робкими голосами:

 — Девочки, где можно подать заявление?

 — А вон там, у стола.

Шуршат бумажные трубки, развертываются и оста­ются лежать на столе.