Светлана

На улице окликает Иван Иванович:

— Добрый вечер, товарищи комсомольцы! Можно поздравить?

— Иван Иванович, подождите поздравлять — а вдруг не утвердят в райкоме!

В райком каждый секретарь школьного комитета приходит со своим выводком без пяти минут комсомольцев. В каждом выводке имеется кто-нибудь особо подкованный в политических вопросах.

Девочки и мальчики собираются кучками вокруг таких надежных советчиков и забрасывают их торопливыми вопросами.

— Верочка, Верочка, а что сейчас во Франции?

И спокойный ответ опытного политика:

— Во Франции ничего особенного!

Это — в коридоре.

А в кабинете секретаря райкома уже идет заседание. Дом старинный, с лепными потолками, с узкими, но высокими окнами, с высокими двустворчатыми дверями.

Прямо под окном, в саду, — еще не совсем облетевшее дерево с красивым названием: ясень.

У стола, покрытого темным сукном, стоит курносая девочка и смотрит исподлобья.

— Как учитесь?

— Я учусь хорошо. У меня только три тройки.

— По каким предметам?

— По русскому, по географии, по истории.

— Вот видите, — деликатно замечает один из членов бюро, — вы говорите, что учитесь хорошо, что у вас только три тройки. А мы считаем, что это не хорошо, что не должно быть троек совсем. Вы знаете, как учился Ленин?

Девочка, со вздохом:

— Очень хорошо учился!

— А что вы читали из художественной литературы?

Девочка задумывается. После долгого молчания:

— За последнее время?

— Да.

Молчание.

— Я очень мало читала.

— Вот, на мой взгляд, это причина вашего отставания по русскому языку.

— Почему отклонили тебя в первый раз? — спрашивает секретарь райкома.

— Потому, что я политику плохо знала. Меня спросили про Индию, а это мы в шестом классе проходили, я уже забыла.

За столом движение, члены бюро стараются сохранить серьезность.

— А теперь повторила про Индию? Какие газеты ты читаешь?

Про Индию теперь девочка знает хорошо и за газетами следит.

Наконец она слышит долгожданные слова:

— Принимаем тебя, Людмила, в комсомол. Поздравляем тебя. Но учти замечания членов бюро…

Просияв, девочка выпаливает: — Спасибо!

И кидается к двери. Толкает ее, но дверь не раскрывается.

— На себя, — говорит секретарь райкома. — К себе, к себе потяни!

Курносая девочка наконец справилась с дверью.

Ей на смену появляется другая, румяная, полная, с тугим стоячим воротничком. Говорит неожиданно громким голосом, слишком громким и отчетливым для такой небольшой комнаты. Говорит, как будто отвечает на экзамене или читает доклад огромной аудитории. Общественница, круглая отличница, и забавно, что она даже на вид такая кругленькая, аккуратная.

Ее отпускают очень быстро. Секретарь перебирает заявления, написанные на листках в клеточку или в линейку, вырванных из школьных тетрадей.

Одни пишут очень коротко:

«Прошу принять меня в ряды членов ВЛКСМ, так как я хочу быть в рядах передовой советской молодежи».

Другие заполняют всю страницу:

«Прошу принять меня, ученицу 5-го класса Светлану Соколову, в ряды ВЛКСМ. Обязуюсь быстро и точно выполнять задания комсомольской организации, доводя всякое дело до конца. Я хочу брать пример с героев-комсомольцев нашей страны: с Зои Космодемьянской, с героев-краснодонцев. Я хочу вместе со всем народом активно участвовать в построении коммунизма.

Я отдам все свои силы, а если понадобится, и жизнь для блага нашей великой и могучей Родины».

У двери стоит черненькая кудрявая девочка — такая маленькая по сравнению с высокой дверью, слишком маленькая для таких больших слов.

К Светлане Соколовой первый раз в жизни обращаются на «вы»:

— Садитесь.

Пока Валя Крапивина читает рекомендацию из детского дома, секретарь райкома внимательно разглядывает Светлану.

Когда сидит, она кажется еще меньше, еще более хрупкой, но что-то есть в глазах девочки убеждающее, что слова заявления, пускай даже не совсем ее собственные слова, — для нее не только слова.

«Я отдам все свои силы, а если понадобится, и жизнь…»

Если понадобится — отдаст!

Сидеть Светлане приходится недолго. Секретарь обращается к ней, и она встает, закладывая руки за спину, как на уроке.

— Вы в пятом классе? Сколько же вам лет?

— Четырнадцать.

— Уже было четырнадцать?

— Да, уже было. Еще зимой. В феврале пятнадцать будет.

Один из членов бюро, самый веселый и разговорчивый, спрашивает:

— Как вы учитесь?

— Довольно плохо… У меня три тройки. Годовых.

— А другие отметки?

— Четверки и пятерки.

— Ну, это еще не так плохо, если в основном четверки и пятерки. Вы, должно быть, пропустили много?

— Да, я не училась три года. Я в оккупации была.

Светлане кажется, что этими словами она как бы просит о снисхождении. Она быстро добавляет:

— В прошлом году я даже совсем хотела бросить учиться, два дня не ходила в школу…

— Это еще в четвертом классе, — поясняет Валя Крапивина. — Ее одна девочка обидела. Все тогда очень быстро наладилось.

— Ну, раз наладилось, так не будем вспоминать о прошлогодних огорчениях, — весело замечает разговорчивый товарищ. — Как у вас в этом году дела? В первой четверти?

— В начале занятий была двойка по немецкому языку. Только я уже исправила.

— Значит, двойка случайная была? Просто не выучили урок?