Светлана

— Вот представим себе внуков… нет, даже правнуков Тома Сойера и Гекльберри Финна. Они учатся в колледже — то есть, по-нашему, в школе. Сколько их может быть в классе? Двадцать, тридцать, может быть, сорок человек. И в этом же классе, на самой последней парте, сидит мальчик-негр, которого зовут Поль Робсон. С ним никто не разговаривает, никто не играет. За год ученья он трех слов ни с кем не сказал. Он умен и талантлив, но самая последняя тупица в классе считает себя выше его. Почему? Только потому, что они белые, а он негр… Нет! — Светлана опять подняла «Пионерскую правду», лежавшую на траве. — Нет, мне даже думать не хочется, что в этом классе могли быть правнуки Тома и Гека. Мне кажется, что правнуки Тома и Гека — это смелые люди, которые пришли защищать Робсона, те, которые сказали: «Попробуйте только тронуть нашего Поля — и мы разнесем ваш город в щепки!»

Мальчик, сидевший недалеко от Кости, случайно обернулся, увидел незнакомого, с любопытством оглянулся опять. Вслед за ним и другие ребята стали поворачивать головы.

Светлана замолчала, проследила направление их взглядов. Она обрадовалась, прямо даже удивительно как обрадовалась. Очень выразительное у нее лицо — все так прямо на нем и написано, читай без слов: «Здравствуйте! Вот хорошо-то!.. Почему вы здесь? Случилось что-нибудь? Или просто так приехали… ко мне в гости?»

Улыбнулась, кивая ему, и сразу опять сделалась серьезной: посидите, мол, там, потерпите, вот закончу свои важные дела и подойду к вам.

Ладно, заканчивай свои важные дела!

Кто она здесь, в лагере? Неужели вожатая? Девочек больше нет в отряде, кроме нее. Кажется, она была вожатой в школе… и мама что-то говорила. Но ведь вожатые в лагере совсем не то, вожатые в лагере — взрослые люди…

Светлана, закончив «важные дела», подошла к Косте и уже словами сказала: «Здравствуйте!»

Яркий пионерский галстук очень шел к ее смугло-румяному лицу и черным глазам.

К конфетам она отнеслась с необычной для нее солидностью. Одну коробку, впрочем, развернула и даже приоткрыла, заглядывая внутрь. Потом закрыла опять и старательно перевязала ленточкой:

— Этим мы займемся после обеда.

Ох, какое благоразумие, просто сил нет!

Старший вожатый сказал ей несколько слов и остался на лужайке с ребятами, а Светлана повела Костю обратно к дому:

— Зинаида Львовна здорова?

— Здорова, спасибо.

— А… в академии у вас как?

— В академии ничего.

— С экзаменами все благополучно?

— Благополучно.

— Вообще у вас… Костя, у вас все в порядке?

— Да… вроде как в порядке… Ты что на меня так смотришь, живая анкета?

— На все вопросы можете не отвечать, можете просто ставить загогулину. — Она провела в воздухе пальцем зигзагообразную линию.

— Светлана Александровна! — Их догонял один из мальчиков, явно чем-то очень взволнованный. — Володя Смирнов вернулся, вон он около волейбольной площадки стоит!

Светлана остановилась:

— Скажи ему, чтобы он сейчас же пришел ко мне. Я буду в пионерской комнате.

Взволнованный гонец умчался, мелькая коричневыми пятками. Светлана ввела Костю в дом.

— Вы меня извините, Костя, мне придется отлучиться ненадолго. Посидите вот здесь, отдохните. Это комната старшего вожатого. Повесьте фуражку, конфеты положим вот сюда. Можете посмотреть наши альбомы, чтобы не было скучно. Я очень быстро…

Она вышла.

Костя оглядел крошечную комнату. Узкая железная кровать с аккуратно заправленным одеялом. Большие рулоны цветной бумаги. На столе полуигрушечная-полунастоящая швейная машинка — должно быть, старшие девочки учатся. Футбольный мяч — это для мальчишек… Много альбомов, старательно исписанных детским почерком.

Костя рассеянно перелистал альбом.

«После завтрака наш отряд в первый раз пошел за ягодами. Мы набрали много и долго ягод…» Слово «долго» зачеркнуто. Это кто-то совсем маленький писал.

«Сельских пионеров пока еще характеризует неточность передачи мяча, что значительно снижает остроту их атак…»

Ого! Опытный футболист!..

Кажется, симпатичный парень этот старший вожатый. И терпение же нужно, чтобы вот так, целыми днями, с мелкотой возиться! Что-то есть общее у всех хороших вожатых — то есть если они не случайно в вожатые попали, а по любви, так сказать… У них у всех очень ясные и живые глаза… Они все очень общительные, веем интересуются… Светлана тоже. По этому признаку она подходила бы, но все-таки как она могла сделаться вожатой в лагере — такая малышка? Должно быть, уехал кто-нибудь или заболел, а она заменяет.

Строгий мальчишеский голос за окном:

— Смирнов, тебе Светлана Александровна велела сию минуту к ней прийти!

«Светлана Александровна»! Уморительно! Другой мальчишеский голос, мрачный, еще не сдавшийся, но уже признающий свою вину:

— А где она?

— В пионерской комнате. Иди сейчас же. Понятно? Должно быть, председатель совета отряда командует или звеньевой — тоже маленькое начальство.

Кто-то неохотно прошлепал босыми ногами по коридору… Всего несколько шагов. И опять все тихо.

Костя перевернул страницу альбома.