Светлейший князь 3

Меня в селе не было, я отъехал посмотреть состояние тропы вдоль Казыр-Сука. Мои палочки-выручалочки, Евдокия и Осип, не мешкая ни секунды, начали операцию. Третьим был Семен. Пять или шесть докторов были готовы немедленно прийти им на помощь. Когда я ворвался в операционную, Евдокия уже ушивала рану на бедре, осколок ранил только артерию и чудом не зацепил больше ничего.

— Григорий Иванович, давление упало, девяносто на сорок, чээсэс сто двенадцать. Кровопотеря большая, — доложил Осип. Евдокия молча зыркнула на меня и продолжила шить.

Мы уже несколько раз обсуждали проблемы трансфузиологии и имели пару печальных потерь от кровотечений и один случай успешного восполнения ОЦК, объема циркулирующей крови, при профузной диареи, а по-русски говоря, при поносе.

На специальном столике я увидел приготовленные капельницы и флаконы с физраствором. Но предстоит полостная операция и этого может будет недостаточно. Осип свое дело знал и трое докторов определяли совместимость групп крови Машеньки и десятка наших людей. Я знал на все сто о совместимости наших групп крови.

— Осип, я буду первый, — накануне у нас опять был резкий разговор с Ерофеем, который в очередной раз высказал мне своё «фи» по поводу моих «неоправданных», с его точки зрения конечно, рисков. — И не возражать, здесь я решаю.

Я еще раз оглядел всех и вся. Евдокия подняла руки и ей кто-то начал менять перчатки. Через пару-тройку минут надо начинать полостную операцию.

— Доктор, — обратился я к Осипу. — Командуйте.

К операционному столу приставили высокую кушетку и уложили меня на нее. С двух пальцев взяли кровь и начали проверять нашу кровь на совместимость. Прошло несколько минут, Евдокия сделала шаг вперед, ей подали чистый скальпель.

— Осип Андреевич, кровь на совместимость проверена. Результат положительный, — откуда-то сбоку раздался голос. Вот жуки, они еще сомневались.

Катетер в вену установил Осип, он просто мастерски научился это делать.

— Григорий Иванович, пожалуйста, работайте кулаком, — попросил Осип.

Я скосил глаза, в стерильный стеклянный флакон, закупоренный резиновой пробкой тонкой струйкой начала стекать моя кровь. Я четко видел риски на стекле, однако флакон наполняется достаточно быстро.

— Давление восемьдесят на двадцать, чээсэс сто тридцать восемь. Начали трансфузию, — слышу доклад Осипа. Я поднял глаза, на высоком штативе был установлен флакон с физраствором, который начали Машеньке вводить внутривенно.

— Григорий Иванович, — я не сражу узнал голос Евдокии, — . Осколок повредил петли кишечника и разорвал матку, её надо удалять. Ушить невозможно.

— Решай сама, — свой голос я тоже не узнал. Машенька, родная, только не умирай, у нас есть детки, в тысяча семьсот восьмидесятом Машенька родила двойню, девочек, а полтора года назад мальчика. Я закрыл глаза, набежали слезы и мне не хотелось, чтобы их видели. Лежа с закрытыми глазами, я потерял счет времени и ориентацию в пространстве. Потом почувствовал как кто-то поправил катетер.

— Давление сто на пятьдесят, чээсэс сто двадцать, — я открыл глаза. На штативе был установлен ещё один флакон, флакон с кровью, моей кровью и капали в две вены. Осип гений!

— Григорий Иванович, пятьсот миллилитров, — голос Осипа был спокойный, но в нем я уловил нотки скрытого торжества. Что было дальше я плохо помню, накатилась слабость и какой-то туман.

Когда туман рассеялся я понял, что я лежу уже не на кушетке в операционной, а на топчане в юрте. Рядом на чурбаке сидел Прохор, подперев голову шашкой в ножнах.

— Прохор, где Мария Леонтьевна?

— Мария Леонтьевна в госпитале, она еще спит, — Прохор встал, ожидая моих приказаний.

— Подай красного вина, — Прохор налил большой бокал виноградного вина. Я медленно выпил и буквально почувствовал, как силы возвращаются ко мне.

В Пороговом мы с Машенькой провели почти месяц и вернулись в Усинск по Мирской тропе, когда моя супруга окрепла после перенесенной операции. Рассказ о случившимся она выслушала молча, с совершенно бесстрастным выражением лица, лишь в один момент у нее дрогнули губы. Когда мы вернулись в Усинск, Машенька спросила где дети, которых она закрыла собой и кто они.

После всего случившегося, авторитет моей супруги поднялся на такую высоту, что иногда я задумывался, а кто в доме хозяин?

Брат и сестра, шести и пяти лет, оказались круглыми сиротами. Их отец не захотел идти в рекруты и был сослан с семьей в Сибирь. Сначала умер отец, а затем и мать после купания в Енисее. Детей забрали себе Леонтий и Агриппина.

Мы все эти годы пристально наблюдали за происходящим в Туве и Монголии и пока всё было спокойно. Я несколько раз посещал вместе с Ольчеем и Лонгином хурээ на Сесерлиге. Главой монастыря был Тензин Цултим. Не доверять ему у меня не было оснований. Он объяснял наше спокойствие тем, что шпионы амбын-нойона докладывали, что мы ждем и готовимся. И нашим противникам надо собрать большую и действительно сильную армию. Что представляло для них проблему, неудачные войны на юге в Бирме и назревающая война с Вьетнамом требовали огромных армий.