Светлое будущее (СИ)

Родные, любимые глаза. Улыбка — век которую бы наблюдала.

Прошлое… теплым, нежным беспечным эхом мне усмехнулось, все прошлые обиды, злость… смывая на нет. Позорно покатились по моим щекам слезы. Вот-вот разрыдаюсь во всю, идиотка. Как я могла… столько времени сопротивляться?..

Стоит, сверлит меня взглядом — и не узнает. Иногда все же метает взор на Женьку, но тотчас осекается — чувствует… но боится признаться.

— Ника, что ль? Ты это? — дрогнул голос… да и глаза уже заблестели в не менее позорной, изнеженной слабости, чем мои.

Визг, отчаянный, бешенный, горький, вырвался из меня наружу, вовсе срывая с петель приличия. Прожогом кинулась ему на шею. Обнял, сжал до боли, до хруста, казалось, и сам желая свою душу с моей связать.

Долгие, сладкие, волнительные мгновения — тону… с головой ныряю в его омут, и пусть это трясина — рвусь в его мир, отметая все прошлые доводы окончательно.

Некит. Я была и всегда буду его Некитом, сколько бы себе не врала и не убеждала в обратном…

— Сука ты… — только и смогла… что прорычать в ответ, на ухо, еще сильнее прижимаясь к нему всем телом.

— Я тоже тебя люблю, — тихо… сквозь смех, шмыгая носом. — Прости, Ник…

Задыхаюсь, заливаюсь, упиваюсь его ароматом, теплом.

Молчу, носом тычусь в шею. И плевать на свидетелей, на чужие мысли… на свое позорное проявление чувств. На весь мир плевать. Мой Федька — и он здесь, рядом. Свободен.

— Спасибо… что пришла, — тихо, несмело, шепотом.

— Я тебя убью… только опять вляпайся во что-то, — рычу сквозь откровенный уже рев.

Заржал пристыжено:

— Заметано.

— Ну ладно… хватит, — решаюсь съязвить, дабы хоть как-то собраться с духом, подавить в себе и в нем и так зазорно при всех явленную хлябь. — А то еще подумают… что мы какие-то сопливые девчонки, — цитирую его же, эхом из детства.

Загоготал:

— Они и так уже это подумали.

Вторю смехом.

Открыла веки. Едва попыталась отстраниться, как что-то странное, жуткое взорвало, вывернуло меня наизнанку. Пронзительный взгляд Роже за спину… прямо по курсу — и окоченела, мертвая: Мира. Передо мной стоял Мирашев и, хоть явно сражался с шоком, все же на губах нарисовал ядовитую змеюку.

Отстранился от меня Федька, отчасти даже силу приложив, сражаясь с моим оцепенением.

Шумный вдох, прокашлялся Рогожин:

— А это кто? — ухмыльнулся, кивнул в сторону Жаровой.

— А-а… — замялась я, казалось, вообще забыв все слова. Но еще усердия, дабы собраться с духом, мыслями. И хриплым, тихим голосом: — Подруга моя… Женя, познакомься, — махнула я рукой. — А это… — и снова невольное зависание, взгляд мой так и норовил коснуться… иного лица… иного человека, что буквально уже дыру во мне просверлил своим палящим взором. — Федька, брат мой.

— Ага, брат, — враз притянул меня вновь к себе Рожа, сжал в объятиях, потрепал волосы на макушке. — Ниче се… выросла. Почти меня по росту догнала.

— Да куда мне? — немного ожила, рассмеялась я. Взор на своего шкодника.

— Ну че, девчули, куда? С нами? — метнул счастливый, пылающий коварным предвкушением, взгляд около Федор. На меня, на Женьку. — А?

— «С вами» — это куда? — взволнованно, поспешно выпаливаю я.

— Как куда? — ржет. — Ну, не домой же? ПРАЗДНОВАТЬ!

— И вправду, — вмиг подключился знакомый Рожи — тот самый, кто первый его так горячо приветствовал. — Айда с нами на дачу! Шашлычки, винишко, природа! Там озеро, рыбалочка!

— Ага, именно, Мазур, еб*лочка! — слышится вдруг знакомый голос. Шаг ближе — и навалился на плечи ему мой «старый знакомый». — Привет, Ник, — ядовито-игривое.

Обмерли все.

Окаменела и я… разоблаченная. Черт, лишь бы обо всех наших приключениях не стал вещать — ибо… всё это явно не для нервной системы Рожи.

— А вы че, знакомы? — наконец-то совладав с собой и прекратив безумное метание взглядов то на меня, то на него, выдал Федька.

— Да так, — спешно отзываюсь я. — Чуток. Видела раз с Рыжиком, — резво, твердо, явно давая понять, где черта нашей правды.

Загоготал враз Мирашев. Шумный, глубокий вздох — и отстранился от товарища. Выровнялся во весь рост.

— Ага… разок, — едкое. — Просто… запоминающаяся очень… личность.

— Ты это, — сквозь улыбку, но довольно-таки серьезно, грозно рыкнул Рожа, — как и остальные… попридержите коней, а. А то я быстро вам… ваши бубенчики пооткручиваю.

— Да что ты?! — удивленный, понимающий возглас Мазура. — Без базара, братух! — постучал по плечу. Но Федька уже не реагирует — сверлит взглядом Мирона, а тот — меня… своим коварный, бесовским… будто назло, спецом разжигая бойню.

Тихо, грубо Рогожин:

— Только пальцем ее тронь.

— Гы… — вырвалось веселое из гаденыша. Вмиг перевел взгляд на Рожу. Еще шире, добро ухмыльнулся: — Да ладно… че ты? — кивнул. — Всё нормально. Я же понимаю…

— Ну че, погнали? — кто-то кинул за нашими спинами. — По машинам?

— Ага! — чужой ответ, вместо нас.

— Так как, едите? — наконец-то очнулся от внутренних сражений Федор. Взор на меня.

Обмерла я в растерянности: и хочется, и колется… Но тяга побыть наконец-то с Рожей выше всякого чувства… адекватности и самосохранения.

Уставилась я на Жарову:

— Ты как?

Тотчас закачала та головой:

— Не, я не могу. Меня Лёша не поймет.