Светлое будущее (СИ)

Диван у окна — еще свободен. У изголовья — кровать, но та уж совсем заныканая за грубой. Ночью если кто пристанет — точно не увидят и не спасут, если тот залепит рот или еще чего, накачает чем.

Диван — так диван.

Взять с кровати плед, одну из подушек — и умоститься более-менее ближе ко входу, на виду. Но вторая-то половина моего ложа свободна — лишь бы никто лишний не приклеился. Усердно состроить вид, что сплю…

И пока я тонула в странных, сумасбродных, пьяных мыслях-переживаниях, вариациях грозного будущего, как вмиг прогнулся рядом со мной диван, и в подтверждение ощущений — характерный скрип пружин. Резво обернулась.

Какой-то малознакомый… имя его даже не удосужилась запомнить.

— Че надо? — рявкнула машинально.

… началось.

— Свободно? — соблазнительно-загадочно; томный, прищуренный взгляд.

Но только яд скопился на кончике моего языка, дабы сплюнуть в нахала, как тотчас громом. Гневное. Борзо:

— СВАЛИЛ! — узнаю голос, от радости сердце сильнее сжалось.

Рожа.

— Ты че? С сеструхой, что ли? — опешил «кавалер».

— НА хуЙ! — тираном. — Че не понятно?! — бешеным ревом, яростно выпучив глаза.

Скривился еще больше от удивления «товарищ-кобель». Поморщился.

— Бывает… — растеряно.

Подчинился, сполз с дивана. Выровнялся. Шаги куда-то в полумрак.

— В смысле? А че ты здесь? — удивляюсь уже и я.

— Подушкой делись, — грозный вид, но миг — и вдруг заулыбался.

— Чет ты быстро… Или не понравилось? — поддаюсь, ложу на средину общий трофей. Ржу ехидно.

Забрался под покрывало:

— Почему же?.. Просто хорошо знают свое дело. А долго рассусоливать — нет сил. Не сегодня.

Живо забросил на меня руку, обняв; нос уткнул в подушку; закрыл глаза — и принялся нагло сопеть — дрыхнуть.

— А че ко мне-то? По утру бы продолжение… не? Или они там только разовые? Сразу рвутся-лопаются? — захихикала ехидно.

— Спи, философ, — гаркнул злобно, даже не отрываясь от прежнего занятия. — Че-то ты… слишком умная стала… да на такие темы. Не доверяю я… этим, что тут… Вон, уже одного недо-хищника прогнал: не хочу, чтоб пока я там тех, эти тебя — тут. Хватит с Рогожиных и одной шлюхи.

Окаменела я от заявленного.

Молчит, сопит. Искусно строит вид спящего.

Нервически сглотнула слюну.

Еще миг — и решаюсь. Поддаюсь. Легла рядом, провернулась. К нему спиной — как обычно, как раньше — отчего тот сильнее меня обнял, прижал к себе, зарывшись носом в волосы.

Тягучие, жуткие минуты сомнений, страха… волнения — и отваживаюсь на жуткое. Шепотом, дабы остальные не слышали:

— И давно знаешь?

— Про что? — не сразу… спустя долгие мгновения, но поддается на мое незримое давление, выжидание — напряжение.

— Про Ритку…

И снова жуткая, жгучая тишина — страшно было… осознавать, что столь болезненная тема всё же… была донесена до него. И не мной. Без подготовки… и, наверняка, в самых ярких красках.

— Давно, — выстрелом. — Несколько лет уже. Еще как только у нас там стала… отжигать, — и снова палящая пауза. — Но че я мог поделать? ЧЕ? Своим сказал — стороной стали обходить, не вестись… на «щедрые предложения». А дальше? Я ж не царь, и не Бог. Это бате надо предъяву давать, а не мне. Это он все время за нее заступался… не давал ей мозги вправлять. Всё на мне ремнем железную дорогу рисовал, а ее — только по головке гладил. Вот и получите, распишитесь. Хотя… — вдруг заржал, — всё равно она — хорошая, а я — урод. И видеть меня в своем доме не хочет. Ну и пожалуйста… Не больно-то и хотелось.

— Ну, не то что бы… — несмело, пристыжено.

— Вот не надо! — резво отдернул, гаркнул грубо — излишне громко, но тотчас осекся. Проворачиваюсь в его хватке. Лицом к лицу — немного отстраняюсь на расстояние фокуса (едва с подушки уже не падая). Продолжил: — Ты хоть… по ушам не езди. Всё я уже понял. Два раза повторять не надо. В отличие от тебя, Ритка никогда не брезговала правду мне в лицо плевать.

— Гадкую правду, — обижено надула я губы, пытаясь себя оправдать, ведь тоже ложь не приемлю, особенно относительно Федьки.

— Гадкую, — повторил и вдруг заулыбался. — На другую она ж не способна. Как там Мира любитель выразиться, а иначе — моветон для нее будет.

— Не комильфо, — тихо рассмеялась я.

— Да че с нее взять? — шумно вздохнул. — С детства как была тупой овцой, так и осталась — разве что всё только усугубилось. Баба — она и есть баба. Че от нее ожидать?

— А я — не баба? — захохотала возмущенная. Облокотилась, подперла голову рукой. Взор на брата.

Черт… словно и не было этих пяти лет. Не было ни размолвок, ни обид… ни ненависти.

Только что в лице изменился. А так — по-прежнему… мой любимый Федька, хоть и странные речи ведет.

Растянул уста в своей добродушной, широкой, смущенной улыбке:

— А ты — Некит. Был и будешь.

— Ты… каким-то женоненавистником прям стал, — задумчиво протянула я. Разлеглась вновь. Нос к носу. Бурим временами расфокусированным взглядом друг друга.

Улыбается загадочно, смущенно.

Но еще миг — и решается на то, что так долго… видимо, глодало его, но на что все никак не отваживался, на смелое, болезненное откровение:

— Че там Инка?.. Говорят, — палящая пауза… перед выстрелом в самого себя, — замуж вышла? Родила?