Светлое будущее (СИ)

— Ну, смотри. Сам потом перед Мирой отвечать будешь.

Обмер тотчас. Рука сплыла с моей груди ниже. Немного отстранился:

— За что? — грубо.

— А то не видно.

— Не понял… — заморгал нервически, — а вы че?

— Все ты понял, — вполне серьезно, грубым рыком, а в душе уже ком страха ежом ворочается: если где палку перегну или не туда сверну (ведь это его друг, едва ли не брат), то узнает, поймет, что заливаю. — И не думаю, что его обрадует то, что тебе досталось… раньше, чем ему.

— А Рожа ж… — растеряно, явно пытаясь докопаться, наковырять, что вру.

— А то Мирашеву Федькино слово помеха.

— Так он же… эту сейчас.

— Много, не мало, да? — язвлю, лживо (едва не плача) улыбаясь. А в горле дерет обида. Но хватка ослабла, невольно руки поползли вниз ублюдка. — Только молчок, хорошо? — ухмыляюсь, шаловливо приставив палец к губам. Играть, так играть… даже если и клоуну смертельно больно.

Скривился вдруг, ядовито ухмыляясь:

— Ай-да… Рогожины. Одна лучше другой.

Усмехнулась и я:

— Не мы… жизнь такая.

Разворот — и живо пошагала прочь. За калитку — и по тропинке, к дому, срываясь на бег.

А в голове грохочут слова Майорова: а что… если прав. Не лучше я Ритки. Нет… Ведь сама… «водичка», «туалет»… а на самом деле…

Черт! Мать в*шу!

Протиснутся в сени, к кухне — и обмереть, словно после выстрела.

Жесткий, будто кто розгами до кости стеганул, пронзительный… сладострастный женский стон из-за двери.

Сука…

Позорные слезы вмиг подступили к глазам.

Мира-Мира… Сволочь ты… Кобель бездушный. Кобель похотливый.

Шумный, глубокий вдох, дабы сдержать слабость, чувства — и резвый разворот, прочь. Убраться прочь нахуй отсюда.

Но шаг на ощупь — и буквально едва с ног кого-то не сбила. Не слышала и шорох, как кто-то сюда за мной зашел. Испуганно поднимаю взор — за пеленой, за дрожащим стеклом слез едва могу четко осознать, кого вижу, но ядовитую змеюку сложно с чем-то перепутать. Еще миг, взмах — и помчали позорные соленые потоки по щекам.

— Ты чего? — гыгыкнул мой Супостат.

И вдруг снова… пронзительный, вожделенный стон, которому несмело свторил мужской.

— А, — вмиг просиял Мирон. Заржал. Закинул вдруг что-то в рот, что держал в руках, и принялся показательно, комично жевать. Еще ход жвал — и широко заулыбался. Махнул рукой в сторону закрытой двери кухни: — Извращуга, да?.. Нравится?

И сама не поняла, как решилась… Живо кинулась, обхватила его за шею и впилась больным, полным горечи и обиды, страха… непонятной жажды, поцелуем в губы. Мой Мира — мой… и только мой!

Окаменел в растерянности. Не шевелится. Даже улыбка умерла. Строгий. Серьезный. Ошарашенный. Отчего тотчас реагирую я — испуганно отступаю со своим жутким, глупым, мерзким нападением, сгорая уже вовсю от стыда.

Но едва попыталась отстраниться от него, как тотчас движение рукой (выкинул куда-то в сторону то, что держал), и в момент обеими обхватил, сжал крепко меня в своих объятиях.

Жгучим, будто огнем, будто пламенем нещадным, припал поцелуем к моим губам. Колючая мелкая щетина, запах алкоголя и сигарет вперемешку с прочим, запах мужского парфюма — всё это впервые завладело мной, охватило сполна, не вызвав отвращения, отрицания… Океан откровенно пошлого, запретного, неправильного… но впервые мною допустимого, приемлемого… более того — вожделенного… накрыло меня с головой и утащило на самое дно.

Прибил к стене. Жадное скольжение рук по телу, пробираясь под свитер. Не сопротивляюсь. Как никогда… впервые… я готова, согласна на все. Я хочу… все.

Сжал меня, отчего позорный стон подступил к горлу — едва сдержалась. И снова поцелуи, ласка… что волнами меня охватывала, зарождала внутри новый ком… коконом заботливым обволакивающий страх… а после — разжигал все это… добела. Внизу живота сжались мышцы… Странное, непривычное… тепло, чувство, рождающее целую цепочку, вереницу иных желаний… нужды… его касаний… везде, где только захочет, где я захочу. Никогда не думала… что телесные ласки, мужское внимание… может доставить столько удовольствия… мне, дефектной. Туманя, дурманя голову, срывая с катушек… Что уже я не — я… и готова на многое, если… не на всё.

Поцелуй в шею, в ухо — и вдруг сдвинул меня немного вбок, еще давление-напутствие и усадил на какой-то выступ — поддаюсь. И снова игра рук. Его, мои — инстинкты брали свое… вторя ощущениям, сценарию… грез и желаний.

Резво пробрался к моим джинсам — взвизгнула змейка. Дернулась я невольно, но тотчас осеклась. Страх. Как и прошлое… Я буду сильнее вас.

Нет больше ничего, кроме меня… и Мирона. Нет… и не было.

Глаза в глаза. И снова эта его ухмылка, которую… казалось, я готова уже боготворить. Ничего красивее, манящее никогда не видела в жизни.

— Уверенна? — внезапно, околдовывающим шепотом.

Облизала губы, улыбнулась коварно, вторя ему — притворством кроя трусость:

— Нет, — едкое, откровенно саркастическое (но не лгу).