Светлое будущее (СИ)

Не сопротивляюсь… даже когда блуждание рук становится откровенным, пошлым, развратным. Отчего-то… рядом с ним любое безумие — было допустимо. И не страшно, и не стыдно. Естественно.

Вдруг шепотом на ухо:

— Нож-то… положи.

Не сразу соображаю. Вздрогнула вселенная моя внутри, вырываясь из плена дурмана.

Тихо смеюсь, давясь неловкостью:

— Ты ж бессмертный, — ехидно.

Гыгыкнул сдержано.

— Я о тебе беспокоюсь.

— Слушайте, — недовольно рыкнула одна из «зайчонков». — Давайте не здесь, а? Все-таки тут кухня, как-никак, а не…

— И че? — едкое Мирашева. Рассмеялся с вызовом, дерзко. — Святое место?

— Нет, но…

— Вот и не трещи, — грубо, хотя и рисуя иронию. — Нехорошо завидовать, — ядовитая ухмылка.

Однако… короткий поцелуй мне в висок — и оторвался. Прошелся меж столами. Живо схватил немытый помидор из пакета и принялся его жевать:

— Лучше бы поторопились, чем пи**еть. А то уже скоро сигареты закончатся.

— Так а шашлык… что, его еще не погрели? — удивилась другая, метнув изумленный взгляд через плечо.

— Да сами его жуйте такого… Зубы уже болят — и зубочистки закончились.

— Че те всё не нравится? — рявкнула всё та же первая. — Че бубнишь? Какая не додала, или что? Ты сам вчера орал: крови мне побольше!

— А ТЫ че здесь делаешь?! — неистовое; от его голоса (где-то на пороге) меня даже подкинуло на месте — чуть не порезалась. Резвый разворот — точно Федька. Взором сверлит Мирашева. Злой, кипит.

— Да че, не видно? — живо вмешалась «командирша». — Ходит, мешает. На нервы действует — всё как всегда. Ты будто Миру не знаешь.

— Не Пизди-ка ты, гвоздика… что ты розочкой цвела, — огорошивая, заливаясь хохотом, неожиданно выдал Мирон. Шаги ближе. Взор то на меня, оцепеневшую в шоке (желающую провалиться сквозь землю), то на Федора. Заколотилось мое сердце нещадно, сгорая от ужаса и страха. — Сестру пришел твою проведать. Но ты и сам знаешь, верно? — добивает мой ненормальный.

— Ты о**ел? — ошалевши завопил Рожа. — Я сказал, НЕ ЛЕЗЬ К НЕЙ!

— А я и не лезу, — ехидное.

— Мальчики! — визгом пискливым. Та самая «недовольная». — НА УЛИЦУ! ТАМ ВСЁ ВЫЯСНЯТЬ! Не мешайте!

— Рожа, — вдруг продолжил Мирашев, но как-то сдержано, добро, дружески (хотя змеюку с уст так и не спрятал). — Всё нормально, расслабься. Не обижу ее.

— Вышел отсюда! — гневное брата.

— Ты бы не забывался, а, — едкое, с явной угрозой. Глаза в глаза. Мирон.

Чую, Федька вот-вот сорвется.

— Да мне похуй! Че бы твои потом со мной не сделали! ЯСНО? Она мне ВАЖНЕЕ!

Обмер в рассуждениях Мира. Вздернул бровями. Вдруг взор беглый на меня, на Рогожина — хмыкнул.

Секунды…

Ход вперед — толкнул, задел плечом плечо Рогожина… но за дверь — и на улицу подался.

— А ты, — борзое вдруг на меня брата. — Готовься! Пожрем — и домой. Хватит с меня этого еб**чего театра!

* * *

Съели салаты, доели несчастный шашлык — да по машинам…

— Ты куда? — метнул на меня удивленный взгляд Рожа, когда вместо Мазура тачки, я выбрала иной курс.

— Всё-то тебе знать надо, — шутливо рычу. Но тут же любезно отвечаю (учитывая недавние события): — В туалет. Сейчас буду.

И снова тропа гнилых яблок и прочих благовоний — кто-то, судя по всему, даже радугу здесь пускал после вчерашней неудачной попойки-перепойки.

Еще немного — и повернуть за угол дощатого склепа.

— Черт! — испугалась я и тотчас отдернулась назад.

Заржал Мирон:

— Почти угадала.

Ухмыляюсь. Шаг к нему ближе:

— Ты что… меня здесь подкарауливал?

— Ага, — гогочет. — Мест же больше нет. А тут такой… сплошной романтик, что аж зубы сводит.

Рдею невольно.

— Понятно… — отчасти обижено. Прячу взгляд под ресницами.

— Че те понятно? — с шутливым наездом. Движение на меня — и ухватил в свои объятия. Поддаюсь. Ход вслепую куда-то вбок — и повалил на забор. Жадный, шальной… поцелуй. До боли от жажды. От голода сжались мышцы внизу живота. Затрепетало сердце, будто всполошенная птица, чуя запах свободы. Чуя счастье. Бесстыдное блуждание рук по телу. Несмело вторю ему неопытной дурехой.

И снова что-то… где-то, кто-то. Скрип калитки. Неспешные шаги в нашу сторону незваного гостя. Силой выдираюсь, отталкиваю от себя своего захватчика. Недовольный, озлобленный, но подчиняется. Уступает. Стремительно делаю шаг в сторону, на расстояние приличия. Невольно облизаться.

Выдох.

— Пьяные ежики! — заржал вдруг. Скривился в ухмылке. — Реально, что со школьницей… И «грозный батя» где-то неподалеку. С битой и часами.

Рассмеялась невольно, уже краснея от стыда. На миг спрятала взгляд. А затем снова глаза в глаза:

— А бывало?

— А тебе всё скажи, — гогочет.

Показалась наконец-то из-за поворота наглая рожа, что так не вовремя нас перебила. Одна из девушек:

— А вы чего тут? — удивленно.

— Ниче, — живо, на нервах выпаливаю.

— Траву косим, — гыгыкнул Мирон и подмигнул ей, отчего та враз захихикала и залилась краской. Захлопала коровьими ресницами, строя невинно-соблазнительный, порочный вид. Сука.

Шумный вздох, и, недовольно скривившись от их странного флирта, при мне живой, я тотчас подалась к туалету. Едва только ухватилась за ручку в желании открыть дверь, как тут же послышалось за моей спиной: