Светлолесье

– Совпадение? Разве? Минт рассказал мне, что ты обманом вынудил Лесёну разрушить защиту Печати. И я узнал этого Феда! Это ведь он тогда пел на площади под маской не змея, а ящерицы! Ты, он и Менай морочили не только людей, чтобы добраться до Печати, но и Лесёну!

Повисла долгая, тягучая тишина. Глаза колдуньи расширились, а к щекам прильнул румянец. Она стремительно опустила взгляд, а когда подняла, в нем плескалось столько боли, что Альдан отвернулся. Невидяще опустил он лицо в дрожащие ладони, но устыдившись этого, вскинул яростно голову, и взор его стал еще темнее, еще тяжелей.

То, что они обсуждали это здесь, сейчас, такими словами, было неправильно, грубо и порочно. Альдан ненавидел Дарена в это мгновение так же сильно, как Ворона. Он рванулся вперед, чтобы кулаком стереть с лица колдуна ухмылку, но прошел сквозь пустоту. Морок остался неосязаем, и чародей мог говорить все, что ему вздумается, будучи полностью недосягаемым для возмездия.

– Оставьте меня… Вы оба, – сказала Лесёна чужим, глухим голосом и пошла к Минту, на ходу вытирая лицо рукавом.

– Ты нужна Феду, – сказал ей вслед Дарен, прежде чем исчезнуть.

Горожане и жрецы тушили пожар. Но мне все еще казалось, что я сплю. Все вокруг говорило об ужасном сне, в который погрузилось теперь Светлолесье. Над чащей парил замок, а небо за ним рассекала алая царапина. Огромный, перемалывающий вокруг себя облака красный маяк для заблудших душ. Червоточина.

Не одной мне потребуется время, чтобы осознать произошедшее, никто теперь не будет в безопасности. Надо было уходить, пока червенцы не опомнились. Уходить…

Минт и Альдан раздобыли в палаточном лагере двух коней. Когда травник протянул мне уздечку, наши руки соприкоснулись, но вместо искр я ощутила холод. Возможно, он почувствовал то же самое. Я не хотела об этом думать.

– Я не знала, что Весть была о нас, – сказала я с горечью.

– Мы не знали самих себя истинных, когда встретились, – отозвался Альдан. – Но хотели избавить мир от Ворона.

– Я хочу. И не сдамся. Я буду искать способ изгнать его и Чудову Рать из Срединного мира. Найду новую легенду. Быть может, уже нашла.

Слова… слова.

– В следующий раз дай мне разобраться с Вороном один на один, – сказал травник, словно не слыша. – Обещай мне.

Я с болью смотрела в его серые глаза, которые превратились в лед.

– Не могу, Дан.

– Ты не веришь в меня?

Я вздохнула.

– Верю, но…

– Тогда обещай.

Долю мгновения я смотрела в его напряженное лицо, понимая, как это важно для него.

– Поговорим, когда я вернусь, – пробормотала я.

Мы молча спустились с пригорка, миновали ступени, раскуроченные пни, остатки терновника и руин, но когда шли по березовой роще, Альдан сказал:

– Лесёна… Грядет новая война. Не возвращайся. Они будут этого ждать.

– Ворон или Дарен?

– Оба.

– А ты?

Я не хотела произносить этого вслух, боялась выглядеть жалкой. Альдан отвернулся, проверяя, надежно ли сидит меч. Это промедление усилило страх перед мучительной неизвестностью, разделявшей нас.

– А я – не буду.

Остаток пути, что мы проделали до стоянки, я прошла на мягких ногах. Альдан помог мне забраться. Неподалеку Минт оседлал пегую кобылицу с червонной уздечкой.

– Доброго пути, – махнул ему Дан.

– Постой.

Я вытащила из-под рубахи обрядовый шнур, что подарил мне Дан.

Его лицо исказилось, как от пощечины. Он резко отвернулся, явно не собираясь принимать свой шнур обратно.

– Я был прав, – глухо сказал Дан в сторону.

– В чем именно?

– Этого оказалось недостаточно.

Призывая на помощь все свои силы, я сказала:

– Белой дороги тебе, Альдан. – И дальше поехала одна.

Дорога вела нас в разные стороны, и я обернулась, чтобы посмотреть на то, как заходящее солнце золотит макушку травника.

Вдруг Альдан склонился над раненым. То был тощий мужчина в потемневшей от времени кольчуге, чьи волосы были белыми, словно снег. Во мне шевельнулось узнавание.

– Это же…

– Да, – со странным чувством сказал Минт. – Мечислав.

Первый жрец.

Альдан был червенцем, а я – колдуньей. Земля между нами была выжжена дотла.

Прощание отдавало резкой болью, но больнее всего ранило то, что травник не понял, что случилось со мной. Он не понял, что все это я сделала, потому что иначе не могла.

Или не хотел понимать.

Перепрыгивая с ветки на ветку, по лесу за нами по пятам следовала серая тень с изумрудными глазами.

– Эй, Серый, не обещаю, что это будет легкая дорога, – крикнул ему Минт.

– Верно, – сказала я. – С колдунами из одной чарки пить – мед и яд напополам делить. Спасибо, братец, теперь я умудрилась задолжать тебе половину жизни!

– Что ты задумала? – Минт изогнул бровь и заговорщически, по-шальному улыбнулся мне.

– Я колдунья, мне положено задумывать пакости.

Когда ночью я выхожу к звездам, шепот мироздания, призванный Тем, кто Един, завладевает голосом разума, и все былое тонет в холодном свете тысяч далеких глаз.