Светлые очи мага Ормана

— Я ни к чему не принуждаю вас, правитель, — Иван старался говорить максимально спокойно. Даже чуточку магии использовал, чтобы Иситио не почувствовал ее, но остыл. — Как я уже говорил вам, я не маг, поэтому странно сравнивать меня и Ормана… Я доверился вам. Рассказал все, что знаю. Разве среди этой группы нет орка? Разве не было с ними вольфов? Эти существа всегда являлись врагами эльфов — и я прекрасно понимаю справедливость такого отношения. Так разве я солгал, когда сказал, что Орману служит нечисть? Попытайтесь остаться в стороне, и вы увидите, что маг оставит вас в покое ненадолго. Он жаждет мирового господства. Спит и видит, как во Флелане насадить такой порядок, который ему нужен. Все непокорные для него как кость в горле.

— Морские эльфы дружат с ним уже семь лет…

— Но когда этот договор заключался, Орману не служили орки, не так ли? Теперь он более могущественен. А если на его сторону перейдет не одно племя, а… все, что тогда?

— А вы-то чем сможете помочь? — брезгливо скривился Иситио.

— Один в поле не воин, — покачал головой Иван. — Если народы Флелана не вступятся за свое счастье и свободу, я не смогу помочь. Но если мы объединимся…

— И начнем войну… — перебил его правитель.

— Не обязательно. Хотя иногда военные действия будут неизбежны. Но мои ближайшие цели несколько иные. Простите, но я могу открыть их только в том случае, если вы примете обет минервалса.

— Ничего, я не в обиде, — Иситио махнул рукой, словно отпускал Ивану грехи. — Для меня важен уже сам факт того, что у вас существует мирный план устранения Ормана. Так?

— Да, — уверенно кивнул Иван.

— Это уже что-то. Осталась одна маленькая деталь — что мне делать с моими пленниками, которых вам так и не удалось уничтожить?

— Если вы позволите посоветовать…

— Не позволю, — невежливо оборвал Иситио. — Я знаю, что ты можешь присоветовать — убить их и все дела. Но я пока не знаю, чью сторону приму. А вот если убью их — то обязательно поссорюсь с Орманом. Илоа непременно доложит обо всем, что произошло. Я, между прочим, всегда думал, что она выйдет за меня замуж и горные эльфы породнятся с лесными. И мысли эти меня еще не оставили, поэтому с ней мне особенно не хотелось бы ссориться.

Иван встал, добавил металла в голос:

— Думаю, если вы хотите продолжить сотрудничество, вы будете хотя бы выслушивать меня до конца.

Иситио тоже поднялся:

— И даже так?

Иван кивнул и хотел выйти, но правитель сказал в спину:

— Я готов выслушать, — увидев, что Иван не оборачивается, добавил. — И мне жаль, если между нами возникли недоразумения. Мне не нравится Орман, но я не готов вступать с ним в войну. Тем более, пока он не дал повода к вражде. А мне не хотелось бы делать это первым.

Иван все же повернулся. Несколько секунд молча смотрел на правителя:

— Думаю, так вы хотите принести извинения? Что ж извинения приняты. Не думайте, что я преследую лишь свои цели. Я прекрасно понимаю ваши колебания. К тому же я уверен, что Орман вскоре покажет истинное лицо. Так что сомнения развеются. А пока хочу посоветовать отпустить пленников. Более того, дать им все, о чем они просят. Но направить их не по юджиновой дороге, вдоль Сальбийской ветви, а на Зэп, вдоль Аксельской гряды. Там они найдут свою судьбу.

— Я подумаю, — надменно кивнул Иситио. Иван скрипнул зубами и поторопился уйти, но правитель смягчился. — Не злитесь, я действительно подумаю, как это лучше сделать. Как только все будет готово, удостою их аудиенции и отправлю.

Иван кивнул:

— Вы мудрый правитель. Спокойной ночи.

— Кому как, — Иситио кивнул, отпуская его.

Битва третья

Раныд, поединок сильных

Впервые Мар-ди задумался: сколько же прошло реального времени с начала поединка? Почему возникает ощущение, что он состарился на тысячу лет? Руки, которых он не видел, налились непосильной тяжестью. Кажется, он ни разу больше не сможет поднять их. Уже не нужно победы. Хочется, чтобы все быстрее закончилось. Диригенс не видел зара, только бело-черное искрящееся полотно. Еще немного и он потеряет сознание. Да уж, инициатива наказуема. Он физически ощущал, что Ланселот полон сил и злорадствует, чувствуя мучения противника. Но в душе не пробудилось ответной ненависти. В душе ничего не осталось кроме желания умереть. Пусть Управитель делает, что хочет!