Светлый берег радости

Я приехала первой и заказала себе кофе, мне еще не успели принести заказ, появилась Наташа. Она была очень тепло одета и пояснила мне, что слегка простужена. Появившейся с чашкой кофе для меня официантке она заказала грог. Пока его не принесли, я успела ответить на вопрос Наташи, куда я пропала и почему так долго не появлялась.

Отпивая маленькими глотками свой напиток, она сказала:

— Сашка! Ты ведь всегда такая была: то не отходишь от меня, то пропадаешь куда-то. Но я никогда не могла по-настоящему на тебя рассердиться, ты всегда чем-то привлекала меня, и сейчас я очень рада тебя видеть! А ведь ты даже не позвонила мне после того ужасного банкета, я ведь ждала! Ну ладно, ладно, это я так, болею, потому и ворчу. Как твои дела? Много заказов?

— Да, было много, очень напряженно работала, теперь вот перерыв, отдыхаю. Захотелось увидеть тебя, да и вопрос у меня к тебе есть.

Пока я осторожно подыскивала слова, чтобы сформулировать вопрос, Наташа перебила меня:

— Мне нравится, как ты все делаешь, честно! И все же извини, но мне безумно жаль, что ты изменила своей профессии, своему делу. Тебя так хвалили профессора, возлагали такие надежды, а как тебя обожали твои юные пациенты! Ты же была хирург от Бога! И ведь любила свою профессию. Почему же ушла, что произошло? Деньги? Но ты их и там немало имела. Прости, что так набрасываюсь на тебя, но я все никак успокоиться не могу, подумать только — детский кардиохирург стал дизайнером-оформителем!

— Наташа, — осторожно начала я, — мне сложно все объяснить, но у меня была травма, и я просто вынуждена была искать другую работу, попробовала себя в дизайне, и вот, ты же сама говоришь, что у меня хорошо получается. Я хотела спросить тебя…

И опять Наташа нетерпеливо перебила меня:

— Ну конечно! Мне надо было сразу догадаться, что без достаточно серьезных причин ты бы никогда не бросила любимое дело. Так, значит, все из-за той аварии, в которую ты попала? Ну надо же! А как ты себя сейчас чувствуешь? Но постой, постой… Ведь Юлька… Юлька же сказала, что ты погибла! Или я ее плохо поняла? Да нет же! Она сказала, что ты вышла замуж за какого-то врача, тоже хирурга, но не москвича, вроде бы познакомилась с ним на какой-то конференции, уехала жить к нему, а через несколько месяцев ты с мужем попала в дорожную аварию, вы оба погибли! Юлька еще сказала, что ездила тебя хоронить, а никому не сообщила, потому что телефонов не знала. Значит, муж погиб, а ты нет? Зачем же она меня обманула? Ох, никогда мне эта твоя Юлька не нравилась, и как ты только могла с ней дружить? Пусть я ее и видела-то раза три, не больше, и знала только с твоих слов в основном, но вот не нравилась она мне и все! А ты чего молчишь-то? Заговорила я тебя, да? Ты ведь спросить что-то хотела?

— Да, я как раз и хотела спросить, откуда ты взяла, что я умерла, но ты и без моего вопроса все рассказала уже. Ну а как ты живешь, Наташа? Мне кажется, что у тебя очень хороший муж и очень любит тебя.

Я намеренно перевела разговор на нее, чтобы она не задала мне какого-нибудь вопроса, на который я не сумею ответить. Наташа разом погрустнела и поделилась своей бедой. Сережа у нее хороший и любит ее безумно, но вот с детьми ничего у них не получается, и вина в этом ее. Летом она ездила в Швейцарию, лежала там в клинике, лечилась, муж угрохал на лечение большие деньги, но результатов пока нет. А здесь, в Москве, ей прописали какие-то уколы, она их сама себе делает, но после них плохо себя чувствует, Сережа это заметил и запретил их делать. Еще и простудилась недавно, правда, уже выздоравливает. Наташа была не на шутку удручена, мне было жаль ее, но помочь нечем, да и боялась я с ней долго говорить: в любой момент я могла сказать что-нибудь не то, поэтому стала прощаться.

— Наташа, тебе надо посидеть дома, пока не вылечишься, знала бы, что ты болеешь, не стала бы назначать эту встречу. Давай выздоравливай, я вскоре позвоню тебе.

Когда мы уже вышли на улицу, она неожиданно сказала:

— А помнишь, как ты на первом курсе ездила на лекции из своей Ивантеевки и очень уставала, а я тебя жалела, не знала, чем помочь, и стала приносить тебе из дома то ватрушки, то яблоки, помнишь?

Я погладила ее по щеке:

— Ты всегда была добрым человеком и хорошей подругой, но не надо разговаривать на улице, а то еще хуже простудишься, беги домой скорей!

Наташа смущенно засмеялась:

— Сразу видно, что ты прежде всего врач, и хороший, а из меня вышел совсем никудышный.

Она развернулась и быстро пошла, но на ходу оглянулась и помахала мне рукой в мохнатой варежке. Она уходила, а меня мучило какое-то неясное чувство. Я сорвалась с места, догнала ее и, повернув к себе, быстро сказала:

— Не спрашивай ни о чем, я и сама не знаю. Только вот что, не делай никаких инъекций, не принимай никаких лекарств, все само устроится, месяца через два-три ты забеременеешь. За все остальное я не ручаюсь, жизнь сложная, но ребенка ты родишь, и здорового.