Светлый демон

В охотничьем домике спать я ложилась первой. Мне доставалась узкая кровать. Он заходил внутрь спустя час или два и, стараясь не шуметь, укладывался на лавку. Утром, когда я просыпалась, в домике его уже не было. Однажды меня разбудил шум дождя и назойливая муха на щеке. Я разлепила веки и окунулась в распахнутые глаза Кирилла. Его лицо было рядом. Истонченный лед треснул под напором скрытого тепла. Он вздрогнул и отстранился, мужественные щеки покрылись румянцем. Я догадалась, что приняла за муху его осторожный поцелуй.

– Дождь. – Он показал на окно, словно оправдывался.

– Тебя никто не гонит по утрам. – Я сладко потянулась. Одеяло сбилось, обнажив маленькую грудь под расстегнутой просторной рубахой. У меня практически не было одежды, и Кирилл еще в первый день предложил мне свою рубашку в качестве ночной сорочки.

Он посмотрел мне в глаза, потом опустил взгляд ниже. Я видела, что его сжигает бешеное желание. Моя рука поправила распахнутый ворот, ткань прикрыла сосок, пальцы теребили пуговицу под солнечным сплетением, но не спешили ее застегивать. Сердце колотилось, я боялась, что он накинется на меня, и боялась, что он уйдет.

Кирилл вскочил, схватил куртку и выбежал под холодный дождь. Я зажмурилась, в уголках глаз скапливались жгучие слезы.

Крохотное «гнездо» на утесе не походило на дом, а напоминало логово умного зверя. В нем нельзя было встать в полный рост, можно было сидеть, поджав колени, или лежать, с трудом вытянувшись от стены до стены. Всю площадь занимал топчан из прелой соломы. Кирилл привел меня туда под вечер в день первой ликвидации, заставил выпить коньяк и что-то съесть. Мы сидели плечом к плечу, иногда наши колени касались друг друга. Он рассказывал байки о службе в Афгане, из которых следовало, что воевать совсем не страшно. «Это тоже работа», – объяснял он. Кирилл ни словом не упомянул о моей акции у здания мэрии, и я постепенно успокоилась.

Окончательно стемнело. Кирилл долго молчал, потом заворочался, приподнимаясь, и сказал:

– Ты располагайся. Я буду дежурить снаружи.

– Подожди. – Я дернула его за рукав. Он шлепнулся, угодив коленом между моих ног, которые я тут же сжала.

– Что?

Я почти не видела его лица, лишь чувствовала горячее дыхание. Он был гораздо ближе, чем в то утро, когда ушел под дождь.

– Кажется, накрапывает, – выдавила я.

– Не слышно. Здесь тонкая стенка.

– Точно капает.

– Я могу посмотреть.

– Дурень! Я больше не пущу тебя под дождь. – Он опешил от громкого возгласа. Я нащупала ладонями его щеки. Они кололись. Мягко и приятно. Я перешла на шепот. – А в то утро, когда я еще спала… Ты меня поцеловал?

– Что?

– Ты коснулся меня губами. Только я не разобрала куда? Повтори…

– Светлая, – выдохнул он в мои раскрытые губы.

Жаркие объятия, касание языками, сплетение гибких тел. Его вездесущие пальцы рассыпают разряды по моей трепещущей коже. Он – ураган, я – заросшее дикими цветами поле. Он налетает, я раскачиваюсь и порождаю волны. Его жар и холод проникают повсюду, он пронизывает и обволакивает, ласкает и требует. Под неистовым напором урагана дрожит каждая травинка, цветы колышутся и раздвигаются. Я пропускаю его в себя. Ветер и поле становятся единым организмом. Его энергия овладевает мной. Я в его власти, но и ветер не в силах вырваться из аромата цепких диких цветов. Поле волнуется, ходит волнами, превращается в бушующее море. Неистовый всплеск и обрушение. Две стихии еще долго успокаиваются, стараясь понять, что же с ними произошло.

Мой палец уткнулся в плотное пятнышко – точку под его ключицей.

– Что это?

– Символ моего везения.

– Объясни.

– Пуля прошла навылет, а вот тому, кто шел сзади, угодила в горло. Он прятался, а я шел первым… Судьба…

– Прятаться не следует? А что же здесь делаем мы?

– Мы любим друг друга. – Кирилл произнес эти простые слова и смутился. Я нежно поймала губами его губы.

Под утро две стихии схлестнулись еще один раз.

А потом мы услышали, как падает камень, сорвавшийся из-под ног чужака. Кирилл босиком выскочил из «гнезда». Его рука сжимала карабин. Он юркнул в кусты, где было заранее подготовлено место для стрельбы. Ствол высунулся меж двух булыжников и нащупал первую цель. Завязалась перестрелка. Кирилл отвечал одиночными, в его сторону били очередями.

Я оделась и вышла, когда первый порыв атакующих был подавлен.

– Тебе надо уходить, Светлая, – взволнованно говорил Кирилл, натягивая ботинки.

– Кто это?

– Бандиты. Они пришли за тобой.

– Коршун! – раздался крик снизу. Кричали нагло, с акцентом. – Мы тэбя выпустим, если отдашь дэвчонку! Ты слышишь меня, Коршун? Дэвка должна умереть!

Кирилл молчал. По склону поползли два бандита с автоматами. Кирилл сделал два выстрела. Бандиты взвыли, схватившись за плечи. Беспорядочно затарахтели автоматы. На нас сыпались срезанные пулями ветки.

– Коршун, ты тоже труп! – визгливо выкрикнул прежний кавказский голос, когда стрельба стихла.

– Светлая, уходи. Это бандиты. Они убьют и тебя и меня.

– Я помогу тебе. Я тоже умею стрелять.

– Здесь лежка рассчитана только на одного.

– Я останусь.