Светлый демон

— Ирка меня достала. Она цеплялась за меня, а сама хотела вернуть твоего мужа. Она говорила только о нем и о тебе. Она мне смертельно надоела своим нытьем, и я предложил ей соблазнить Кольку Демьянова, хотя бы для видимости. Она бы ласкалась с ним, а я в это время привез тебя, чтобы ты увидела измену. Ты же чокнутая, помешана на семье и преданности, тебя бы это убило.

Он осекся, сказав неосторожное слово, и сморщился в ожидании боли.

— Говори! — требую я.

— У Ирки ничего не получилось. Коля не поддался. Но она вцепилась в эту идею и хотела вас рассорить. Тогда я вспомнил про Барсука. Он ходил к твоей подруге, а со спины, да еще в темноте, напоминал его.

— С Леной был Барсуков?

— Да! И он был в курсе нашего плана, занавесил окно, но не закрыл дверь! А твоего благоверного я позвал для перевозки мебели. Но никакой мебели не было! Мы усадили его в общаге пить пиво, и я подбросил в комнату Ленки его куртку!

— Сволочь!

— Отпусти меня, я всё сказал.

— А Лена? Она тоже была заодно?

— Нет. Бабы дуры, им не понять красоты замысла.

— Красоты?!

— Это была только шутка!

— Ах, шутка. Ты тихо посмеивался, когда я потеряла голову. Ты ржал, когда я не в себе стояла у обрыва. А чтобы совсем стало весело, ты подтолкнул, крикнул в спину что-то мерзкое!

— Я не хотел.

— Сейчас я тоже пошучу. — Я убираю руку. — Слышишь? Поезд отправляется.

Его глаза, успевшие расслабиться, захлестывает новая волна ужаса. Он распят между вагоном, готовым тронуться, и неподвижным рельсом. Рука нервно дергает веревку.

— Бесполезно. Я умею вязать узлы.

Он пытается достать зубами до пластиковых петель.

— Не получится. Зубки сломаешь.

— Развяжи меня! Это убийство!

— А мне кажется — хорошая шутка. Я попробую смеяться. Ты громко смеялся там, на берегу, когда меня не стало? Когда погиб мой ребенок!

Поезд трогается. Веревка натягивается. Тонкие прочные петли впиваются в кожу. Руки демонстрируют максимальную растяжку. Сейчас затрещат суставы.

— Спаси!

В чужих мучениях смешного нет ни капли. Поэтому я стараюсь убивать безболезненно. В руке щелкает выкидное лезвие. Я смотрю в безумные глаза Каравая и замахиваюсь ножом.

57

Безотказный «кореец» уносит меня от вокзала. Я врубила мигалки и мчалась по улицам, не соблюдая знаков и светофоров. Милицейская рация безостановочно крякала о нападении на сотрудника милиции женщины в форме проводницы. Передавали приметы, по которым можно было схватить четвертую часть женщин от тридцати до сорока. Потом появилась более точная информация. Интересно, это Каравай так быстро очухался от пережитого ужаса?

Когда я замахнулась ножом, он уже мало что соображал. Лезвие перерубило натянутую веревку. Каравай упал и повис на пластиковых петлях, они резали его кожу, но не обрывались. Поезд протянул его несколько метров.

— Беги! У тебя есть шанс! — не выдержала я.

Крик подстегнул его. Караваю удалось подняться, пробежать и лечь животом на ступеньки удаляющегося вагона. Подонок, как чаще всего и бывает, выжил.

На выезде из города меня пытались остановить, перегородив дорогу. Пришлось расчетливо боднуть милицейскую тачку. На курсах экстремального вождения я занималась до тех пор, пока мне не предложили перейти в преподаватели.

Колеса быстро отмеряли километр за километром, отдаляя меня от Валяпинска. А память не отпускала. Туман времени рассеялся, а боль нет.

В тот день, когда Мир Рухнул, я видела в полумраке спину Барсука. И он знал об этом! Он так шутил на пару с Караваем. Для пущего эффекта беспринципные постановщики подкинули куртку моего мужа. Они предвкушали горючие женские слезы. Как в мультфильмах: кого-то расплющивает грузовик, а зрители смеются. Но я не мультяшка, я живой человек! Как долго они насмехались над обманутой девчонкой? День, неделю, месяц? А Лена Баринова? Она была всего лишь статистом или активной исполнительницей? Она сказала, что ничего не знала. В принципе, я ей верю. В интернате шутили жестоко. Там мало было святого и запретного, но над семьей, даже вымышленной, не глумились.

Я вспомнила, как мчалась по этой же дороге на угнанных милицейских «Жигулях». На сиденье в подсыхающей крови валялся пистолет с теплым стволом. Я выстрелила из него пять раз. Два раза в мэра, два раза в Барсука, один в его напарника. Все пули достигли цели. Я навсегда запомнила эти выстрелы, как, впрочем, и все последующие, предназначенные для моих клиентов.

На поляне рядом с охотничьим домиком меня встретил настороженный Кирилл Коршунов. Я остановила милицейскую машину и тут же испугалась. А если и он в сговоре с Барсуком? От отчаяния я не могла сдержать слезы, пальцы вцепились в окровавленный пистолет. Одной рукой я размазывала сопли, другой целилась в единственного человека, которому доверяла.

Кирилл подошел и обнял меня. Я выронила пистолет и разрыдалась. Он гладил меня по напряженной спине, пока я не затихла.

Кирилл спрашивал молча. «Что случилось?» — прочла я в его глазах, когда он отстранился.

— Барсук хотел меня убить.

Он перевел взгляд на пассажирское сиденье в пятнах крови. Я покачала головой и ответила:

— Ты же учил не убивать невинных.