Светлый путь в никуда

Кто-то из полицейских подхватил Катю. Она не могла говорить – лишь указывала назад. Они ринулись туда, где он лежал. А ее передавали из рук в руки…

Кто-то укутал ее одеялом? Зачем?

Полковник Гущин… Катя на всю жизнь запомнила его взгляд – там, в этом коридоре, забитом полицейскими, которые, встав плотной стеной, не пускали к оружейной нацгвардейцев. Гущина оттеснили, подхватили волной – туда, на место происшествия, в оружейную, осматривать, работать. А Катю эта волна унесла в другую сторону.

В холле к ней бросились врачи, что-то спрашивали, потащили к «Скорой».

– Со мной все в порядке… я не ранена… Он в меня не стрелял… Подождите, дайте мне две минуты…

Ее усадили в «Скорую», но, когда врач отвернулся, она выскользнула из машины. Оставила там и одеяло.

Она не могла сейчас ехать…

Она вообще ничего не могла.

Дайте мне две минуты…

Это все, о чем я сейчас прошу вас…

Она уходила, отстранялась от всего этого, углубилась в темный парк «Аркадии». Сквозь деревья… сквозь тьму… огонек…

В каменной чаше полыхало пламя подсветки – в парке включили газовые горелки.

Катя подошла к огню и опустилась на траву. Она знала, что они все ищут ее. Ей ведь предстояло много рассказать, написать рапорты, докладную, а затем написать и всю эту историю. Полностью. С самого начала. Без купюр. Как есть. Весь их долгий, долгий путь. Но это потом… Она знала, что и Гущин ищет ее…

Две минуты… это мое…

Она смотрела на огонь. Тени… сколько же теней в «Аркадии». Что-то прошуршало в траве. Быть может, те бедные жертвенные кролики, воскресшие здесь чудесным образом, отправившиеся на поиски своего зимовья?

Из кустов появилась темная тень. Ваня Титов? И он побывал в «Аркадии»… И явился снова оттуда, чтобы судить их деяния и их промахи.

Из кустов вышла Нелли. На плечах, как плащ – черное пальто. Лицо опухло от слез. От нее ничто не укроется в нашей «Аркадии». Она смогла найти здесь и Катю.

Она приблизилась, молча стянула свое пальто и укутала Катю. А потом села на траву с ней рядом.

Они смотрели на огонь своего костра.

Когда он догорит. И останется лишь это… Горькое, как зола…

P.S.

И только свет оплывших свеч, и только ты да я,
Ни роз, ни слез, ни слов, ни встреч. Где доброта твоя?
Ни лиц, ни птиц, а тех страниц читать не довелось.
Пунктир очерченных границ. Не прикасайся! Брось!
Ты встретишь лучше во сто крат, а это только я.
Умру (зачеркнуто)… Уйду и не вернусь назад.
Прощай, любовь моя!

Из неопубликованных стихов Клавдии Первомайской.

1939 год. Адресат неизвестен.