Светлым по Темной

Я, признав его правоту, в последний раз ласково провела кончиками пальцев по шее жмурящейся от удовольствия Ненависти, с обреченным вздохом вышла из денника и выразила готовность проследовать на светлоискусничье сборище и разбавить царящую там непогрешимую доброту своим темным присутствием. Искусник возрадовался моим словам, подцепил меня под локоть и торжественно препроводил на второй этаж одного из корпусов, где по соседству с актовым залом располагалась чудовищных размеров учительская.

Несмотря на внешнюю браваду, я боялась. Да так, что колени ходили ходуном. К счастью, длинный пышный подол скрывал мои трясущиеся ноги, так что внешне я все-таки выглядела весьма серьезно и солидно и внушала невольное уважение (во всяком случае, я тешила себя робкой надеждой, что это было именно так).

В столовой, во время моего завтрака и поспешного исхода, разумеется, собрался далеко не весь преподавательский состав Светлой Школы, поэтому для многих сидящих в учительской лицезрение темной искусницы было в новинку. Я гордо вздернула нос, демонстрируя, что ничуть не испугана и не смущена, и при помощи Шерринара спокойно опустилась в одно из свободных кресел, стоящих вокруг длинного массивного стола.

Стоило мне устроиться на мягких подушках (Шерринар приземлился рядом), как из боковой двери вышел светлый Мастер, сел во главе стола и, окинув меня подчеркнуто подозрительным взглядом, для начала толкнул длинную и занудную речь о великой миссии нести свет науки и знаний в неразумные детские головы. Подозреваю, предназначался весь этот пустопорожний бред именно для меня, но я никак на него не среагировала, попросту пропустив мимо ушей. Светлый Мастер в совершенстве владел искусством говорить много, долго и цветисто, не сказав в результате ничего дельного. Я тоже так могла, между прочим. Во время учебы в Темной Школе я славилась умением долго, пространно и заумно отвечать на вопрос преподавателя, не имея ни малейшего понятия о предмете. Дополнительных вопросов мне предпочитали не задавать, наверное, из опасения, что я забреду в такие дебри красноречия и научных терминов, из которых потом не выпутаться.

Задумавшись, я даже не сразу сообразила, отчего это Шерринар с натянутой улыбкой раз за разом под прикрытием столешницы наступает мне на ногу. Потом, когда в учительской стало тяжело дышать от негодующих взглядов всего преподавательского состава в мою сторону, я поняла, что следующим номером программы должно стать мое сольное выступление и, придерживая подол у колен, отважно встала. Искусники прянули в стороны и судорожно вжались в спинки кресел.

А Мастер, оценивающе поглядывая на меня, вежливо спросил, правда ли, что темные искусницы, окончившие факультет управления внутренними резервами, способны превратиться в каких-то необычных (он так и сказал — необычных) созданий. Я спокойно подтвердила, что да, правда — способны. Тут уж народ заволновался так, что кресла едва не перевернулись.

— А нельзя ли попросить многоуважаемую искусницу Дивейно продемонстрировать нам то, что называется боевой ипостасью или боевым метаморфозом? — приторно сладким голоском пропел Мастер, торжествующе поглядывая на смущенную и растерянную аудиторию. Я хотела было возразить, потом пожала плечами — почему бы и нет, в конце концов, покупатель имеет право видеть, за что заплатил немалые деньги, — и ногой отодвинула кресло в сторону, дабы обрести большую свободу движений. Потом с поганой улыбкой (Шерринар, уже зная, что сейчас произойдет, поступил умно и опустил голову, зато остальные вылупились так, будто ожидали явления богов) расстегнула крючки на платье сзади и смело оголила спину, решив продемонстрировать окружающим все и сразу. Впрочем, судя по их взглядам, они подумали что-то не то и возмущенно раскрыли рты.

Но мне было уже не до косых взглядов — скулы привычно выломала болезненная судорога, я прогнулась назад и запрокинула голову, чувствуя, как медленно плавятся человеческие черты лица, перетекая в покрытую чешуей клыкастую маску боевой ипостаси. Перед глазами заколыхалась знакомая муть, сгущаясь после каждого приступа боли, мое тело задергалось то в одну, то в другую сторону. Лопатки словно обожгло раскаленными клещами — я знала, что это отрастают крылья, и посочувствовала беднягам преподавателям, чьим взорам открылись содранная кожа и виднеющиеся под ней мышцы.

Когда боль схлынула, я наклонила голову, обвела бледно-зеленые лица присутствующих нарочито мрачным взглядом почерневших глаз, а потом улыбнулась так, что две наиболее слабонервные искусницы упали в обморок. А я что — я ничего… За что боролись, на то и напоролись, уважаемые!

Секунду подумав, я озвучила последний тезис вслух и поулыбалась еще, после чего в обморок грохнулись еще три женщины и один мужчина. Тут уж я обиделась. Ну, в самом деле, не такая уж я страшная, чтобы при виде моих искренних дружеских проявлений тут же впадать в беспамятство и медленно сползать на пол! А даже если и страшная — неужели непонятно, что просто неприлично намекать девушке на недостатки ее внешности?!