Светоч русской земли (СИ)

Всё исчезает, но это только значит, что надо всё время творить и спасать, сохраняя памяти прошлого. Да и в чём ином заключена обязанность учёного мужа, как не в сохранении традиций, обрядов и памятей прошедших веков? Памятей, постоянно разрушаемых и искажаемых отцом лжи, дьяволом, разрушителем сущего, вечным супротивником, оставляющим после себя пустыню немой пустоты? Пустоты и тварной и духовной, ибо он - враг творения, и поддавшиеся ему начинают творить похоти дьявола из века в век. Да! Всё исчезает, ветшает, уходит, явления и люди, плоть и Дух, но это только и значит, что надо всё время созидать и спасать. Созидать новые сокровища Духа и спасать памяти прошедших веков.

Фёдор пошевелился в креслице, плотнее запахнулся в платок. Верно, такими же были те

верхние одежды, что носили Омировы греки в исчезающей дали веков...

Те давние и уже полузабытые им пытки, принятые в Кафе от Пимена, нынче стали напоминать о себе болью в членах, приступами головных болей и слабости, когда сердце замирало в груди и темнело в глазах, затягивая взор мутью. Давеча, в подобный миг, он едва не упал в соборе, на литургии. Хорошо, служки, поняв его истому, поддержали его. Он опомнился, силой воли заставил себя довести службу до конца. Но во владычные палаты его уже вносили на руках и долго не верили потом, что он переможет и выстоит.

Только что прибегала настоятельница, основанного им девичьего Рождественского монастыря. И они не могли без него! Боялись смерти, которой надо не бояться, а желать. Мученики первых веков христианства шли на смерть, не дрогнув, и мать одобряла дочерей к подвигу мученичества!

Инокини учатся вышивать гладью и золотом, сотворяя церковные покровы и одеяния, учатся грамоте и переписывают святые книги, постигая на житиях святых величие и трудноту христианской веры. Пусть знают о том, что происходило двенадцать столетий тому назад в южной стране! В Сирии, Палестине, в выжженной солнцем пустыне Сина, в Фиваиде, в Антиохии, Константинополе, Риме... Пусть постигают величие прошлого, деяния князей, кесарей и святых. Без того нет и веры! Нужна передача знаний, и как знать - исчезни письменная речь, много ли сохранит людская память о прошлом родимой земли и земель иных? Книгами обретаем бессмертие своё!

И труд инока в келье - не более ли священен, чем - труд пахаря и воина, чем - забота о сиюминутном, о злобе сего дня? И рукомесленные знания, передаваемые от отца к сыну, от мастера к ученику, будут некрепки, если не закреплены письмом книг! Словоблудие стригольников - всё это накипь, сор, и мудр был усопший наставник, когда говорил о надобности традиций и научения! Отвергнув обряды и книжную молвь, знали бы мы о деяниях прежних иноков? Сохранила бы нам устная речь глаголы Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Ареопагита и многих иных? Как жаль сокровищ, собранных Алексием и погибших в пожаре на Москве в пору нашествия Тохтамышева! Книги не растут, как дети, что уже выросли и возмужали с той поры! Иного, собранного владыкой Алексием, нынче не обрести и в Византии! Сумеет ли Киприан восстановить те книжарни, снова наполнить их мудростью древних, как это было при Алексии? Сумеет ли он, более пекущийся о собственных трудах, чем о наследии столетий! Навряд ли!

И Фёдор вспоминил Афанасия, что семь лет назад ушёл с немногими учениками в Царьград, купил себе келью в монастыре Иоанна Предтечи и поныне пересылает в свою Высоцкую обитель иконы и книги, перевёл с греческого "Око церковное", но уже никогда не вернётся на Русь!

Фёдор смотрел в оконце, затянутое почти прозрачной слюдой в свинцовом рисунчатом переплёте. За окном - купола, звонницы и верхи башен Ростова, его нынешней епархии и когда-то родины родителей Сергия и Стефана. Догадывался ли дед, что его род, его кровь так вот, в силе и славе духовной, воротится на родину, в Ростов Великий? Что его внук будет сидеть здесь в архиепископском звании и вспоминать Царьград, пленивший ученика Сергия Афанасия, оставившего ради столицы православия и монастырь, и своё игуменство!

И Фёдора охватила тоска по Византии, по её каменному великолепию, по её торжищам и улицам, заполненным разноязычной толпой. Сколь удивительно соединение у нынешних греков таланта, знаний, книжного дела и иконописного художества со спесью, продажностью и мышиной вознёй в секретах патриархии! Ветшающий дух в роскошной плоти древних мозаик, храмов, процессий и служб... И всё-таки! Пройти по Месе, ощутить, обозрев с обрыва, Пропонтиду в мерцании туманных далей, где синими видениями висят в аэре Мраморные острова, и ветер ласкает лицо, и пахнет морем... И Вечностью!