Светоч русской земли (СИ)

За торжествами, за явлением патриаршей воли, - посланием, обращённым к ним от главы Православной Церкви, - за всем этим не почувствовалось, не было понято, на что они идут, что приняли и к чему направляет их теперь игумен Сергий. Вернее сказать, немногие понимали. Архимандрит Симон понимал. Понимал, принимая всё, что делал и велел наставник, и Михей. Понимал замысел Сергия и Андроник. Но уже брат Стефан, чувствовал Сергий, не понимал всего, что должно будет принять ему на себя с устроением общего жития - не понимал всей меры отречения.

Впрочем, пока, за заботами созидания, всё прочее возможно было отодвинуть и отложить до удобнейших времён.

Место для трапезной в два жила и для поварни рядом с ней Сергием было продумано заранее. Недалеко от храма, но и на безопасном расстоянии от него, над обрывом, с которого открывался обзор на чашу, прорытую извивами Кончуры и Вондюги, и на далёкие за ней лесные заставы, среди которых уже появились росчисти крестьян, подселявшихся к новой обители. Славное место! Радостное глазу, каковым и должно быть месту сходбища братии в час общей трапезы. Лес был приготовлен и доставлен к монастырю заранее.

Сергий не дал ни себе, ни братии и дня лишнего сроку. Назавтра с утра в обители уже стучали топоры. Игумен, подоткнув полы, уже стоял с топором в руках, нянча первое бревно, и продолжал работать не разгибаясь, пока не созвонили к заутрени.

Ели они, начиная с этого первого дня, все вместе в ближайшей избе, не растаскивая еду по кельям. Все иноки, кроме больных и самых ветхих старцев, все послушники, все, кто пребывал в монастыре, были им расставлены по работам. Самые маломощные брали и подносили мох, и первая хоромина новой общежительной обители росла на глазах, поднимаясь всё выше. Рубили уже с подмостей, клали переводы нижнего жила. В Сергия словно вселился кто, - человеческой силы недостало бы работать так, как работал он, не прерываясь, день ото дня, с утра до вечера. Верно, Горняя благодать сошла на радонежского игумена.

Станька подъезжал к обители Святой Троицы с грамотой Алексия за пазухой, и как ни мало провёл он времени здесь, сердце билось тревожно. Уже пошли знакомые колки и чащобы. Лес уже облетел, готовясь к зиме, и первые белые мухи кружили в воздухе вокруг елей. Издали доносился перестук топоров. Поднимаясь в стременах, Станька тянул шею: вот покажется на урыве горы маковица, вот откроются кельи, прячущиеся под навесом лап елей...

Дорога вильнула, пошла в гору, и Станька, вымчав на угор, даже приодержал коня. Он не узнал обители. Не узнал даже места. Расчищенный от леса, вздымался взлобок Маковца, и на том взлобке возносила шатровые кровли в небо новая, слегка посеревшая просторная и высокая церковь. А за ней, на краю обрыва, виднелось другое строение, свежее, жёлто-белое. Ещё: долгая хоромина на высоком подклете, с готовой обрешёткой кровли, только что не закрытая тёсом или дранью, а невдали от неё ещё одна, приземистая, клеть. Как он понял по высокому дымнику, поварня.

И тын был отодвинут и подновлён, и кельи стояли не так, и под новорубленой хороминой всё было бело от щепы, и не было уже следа той укромности, о которой вспоминал он в Царьграде. Теперь вся обитель вышла на свет и простор, потянулась вверх и раскинулась вширь.

Станята рысью подъехал к ограде и спешился. Его встретил брат, несущий беремя мха, и принял коня. Сергий, как он объяснил, был на подмостьях, на кровле строящейся трапезной, и Станька, скинув дорожный вотол, полез туда.

Наверху кипела работа. Уже укладывали доски кровли, упирая их в лежащие на курицах потоки. Доски ложили в два ряда, прослаивая берестой. Оба брата, Сергий и Стефан, были тут с топорами в руках. Сергий улыбнулся, обозрел Станяту с головы до ног, отставив топор, принял и просмотрел грамоту, передал Стефану, повестил Станяте, что трапезовать станут через недолгое время, а пока пусть он отдохнёт в келье. Но Станька, зная норов Сергия, поискал глазами свободный топор и, скинув зипун и засучив рукава, принялся за работу.

Кровлю закрыли быстро. Снизу ударили в било, когда ложили последнюю тесину, и Станята, вылезши на кровлю, закрывал за собой лаз, чтобы спуститься потом на землю по приставной лестнице.

Совместная трапеза была не внове для Станьки, и он, посылая ложку за ложкой в рот, осматривал председящих, узнавая старых знакомцев и знакомясь с новыми находниками монастыря.

Отстояв службу, Станята взялся за топор. Охлупень лежал уже на земле вдоль стены, и скоро, зачистив и уровняв паз, стали, приподнимая вагами, заводить под него верёвки. Впрочем, уже смеркалось, и, всё подготовив, поднимать охлупень решили завтра с утра.

Ударили в било, призывая тружеников к молитве. За вечерней трапезой Сергий попросил его рассказать братии о Царьграде.