Светочи Тьмы

Несколько мгновений Славик пребывал в замешательстве, наверное, просчитывал риски. На смотровой площадке воцарилась почти гробовая тишина. Перестал выть Валик, смолк ветер. В этой тишине Фрост отчетливо слышал биение собственного сердца. Да, он прекрасно осознавал риски. Да, он понимал, что справится. Он больше не был беспомощным пацаном, жизнь многому его научила. Кажется, он даже был готов умереть. Не хотел, но был готов. Хотя здравый смысл подсказывал, что такое существо, как Славик Горисветов, никогда не станет рисковать собственной шкурой. Здравый смысл подсказывал, что очень скоро начнется второй раунд, в котором от угроз они перейдут к переговорам. Главное, не спугнуть.

– Ну как? – спросил Фрост почти равнодушно. – Что ты решил?

– Я сброшу тебя с этой лестницы, – прохрипел Славик. – Сброшу, как когда-то сбросил вашего дружка-дебила!

Тихо всхлипнула Мирослава. Валик Седой обеими руками вцепился в прутья клетки, затаил дыхание.

– Лёха был не готов, – сказал Фрост все тем же спокойным, почти равнодушным тоном. – А я готов. С лестницы мы полетим с тобой вместе, Славик. Хочешь полетать?

Он не хотел. Он хотел убивать других, но при этом сам панически боялся смерти. Впрочем, как всякий урод с садистскими наклонностями. Он стоял по ту сторону клетки, в руке его была зажигалка, а во взгляде – ярость пополам с отчаянием. Мексиканская ничья – вот как это называлось.

– Что ты хочешь? – Славик скривил губы в презрительной усмешке, щелкнул зажигалкой. – Что ты, хочешь, скрипач? Ты же понимаешь, что у меня нет выбора? Что она сдаст меня с потрохами, если останется в живых.

– И поэтому ты сам готов умереть? Мучительная смерть точно лучше тюремного срока?

Мелькнула мысль, что не будет никакого срока, что влияния Горисветова старшего хватит, чтобы отмазать кровиночку от тюрьмы. Однажды ведь уже получилось. В любом случае тюрьма – это нечто гипотетическое, а смерть в огне – вполне реальное, почти осязаемое. Что выберет Славик?

– Я ничего не скажу! – взмолился Валик Седой. – Если хочешь, я могу подтвердить, что это она меня сюда заманила! – Он просунул руку между прутьями, ткнул пальцем в сторону Мирославы. – Я буду твоим алиби, Славик! Ты же сам сказал, что ключ от клетки в ее комнате! Ну подумай: наше слово против слов этих двоих! Они никто, а ты Горисветов! Подумай, Славик!

Он думал, раскачивался с носков на пятки, щелкал зажигалкой и думал. Каждая вспышка зажигалки сопровождалась вспышкой молнии. Грома все еще не было, ветер тоже унялся. Вот так и выглядит затишье перед бурей.

– Отстегни Мирославу и позволь нам уйти, – сказал Фрост твердо, словно все уже было оговорено и решено.

– И что дальше? – спросил Славик.

– Дальше будет видно. – Фрост пожал плечами. Он не сводил взгляда с зажигалки. – Давай действовать поэтапно.

Последние его слова заглушил тихий шепот, как бы парадоксально это не звучало.

– Раз, два, три, четыре, пять…

Мирослава напряглась, вытянулась в струну на столько, на сколько позволяли наручники. Она тоже слышала шепот.

– Я иду искать…

Ее волосы взвились в воздух. А за спиной Славика материализовалась черная тень. Пока еще всего лишь тень, но Фрост уже знал, что увидит. Он уже видел это существо раньше. Тринадцать лет назад оно тянуло свои когтистые лапы к маленькой Мирославе. А сейчас оно тянулось к Славику.

– Кто не спрятался… – Длинные пальцы сомкнулись на его запястье, свет от зажигалки сделался ровным и ослепительно белым.

– Нет! – Мирослава раньше Фроста поняла, что случится дальше. Понять поняла, но вот сделать ничего не могла. А Славик ничего не замечал. В его глазах клубился туман, а на лице блуждала мечтательная улыбка.

– Кто не спрятался, тот станет Светочем!

Рука Славика, направляемая чужой волей, дернулась, пальцы, сжимавшие зажженную зажигалку, разжались. Она упала на дощатый пол с оглушительным грохотом, словно весила как пушечное ядро, и бензиновые лужи вспыхнули все разом.

Славик, еще не пришедший в себя, но уже начавший осознавать, что случилось что-то непоправимое, отступил к ограждению. Яростно и отчаянно взвыл Валик Седой. Мирослава дернулась, пытаясь уклониться от огненной змеи, рвущейся к ней с ужасающей стремительностью.

Фрост тоже рванул, в два прыжка обогнул клетку, в которой уже занимался живой, отчаянно вопящий факел, и замер, словно парализованный, не в силах ни двигаться, ни действовать. Огненная змея высунула жало и лизнула Мирославин кроссовок. Мирослава вскрикнула. Пока еще не от боли, а от ужаса. Но боль придет очень скоро, потому что предсказанный им Армагеддон уже начался: огонь занимался с ужасающей скоростью и силой. Огонь занимался, а Мирослава была прикована наручниками.

Фрост больше не думал, запретил себе думать о том, что станет со всеми ними. Делай, что должно – и будь, что будет! Он упал на колени рядом с Мирославой, голыми руками пытаясь сбить ненасытное пламя. Нет, не голыми руками. Сейчас на нем перчатки, а голыми его руки были тринадцать лет назад, в тот проклятый день, когда вся его жизнь полетела под откос…

* * *