Статогольша
(залезая на Полпопа): Вы, простите, видели разок, как именно сжигаются трупы? Как поднимается кожа? Как чернеет человек? Как живёт он в этот момент? Вот вы (Уборщице), вы, например, что предпочитаете читать?Уборщица:
Я взяла книгу у Вероники. Она называется "Чистота крови в двух томатиках".Статогольша
(слезая с Полпопа): У вас какая-то книга неясная. Я люблю тотальную неизвестность, а вы как-то корячитесь и мыслью вашего старика убиваете.Уборщица:
Этот старик (показывает метлой на Супреныча) выдумал себе какую-то
Веронику, раздающую книги в крематории. Говорит, в книге описаны рецепты магического напитка, способствующего вырождению человечества.Статогольша
(залезая на Веронику): Всё же если смотреть на человека сверху, то кажется, будто бы у него в руках теневая власть над умами боголюбов. Смущаюсь я на вас, милая метла. Не знаю, почему вы читаете книги. Их забрали в судебные (икает) иски. Но есть одна книга, нужная нам не всегда.Уборщица:
Вас смущает не то, что я читаю, а то, что я читаю, то есть, что смущаться,
если ногу себе уже выпилил заключенный в кандальцы?Статогольша
(описывает Супреныча): Меня смущает мышца мертвеца. Она сжимается и
больше её не поднять.Супреныч
(Веронике): Я хотел с любимой обняться, а она руки сжала и не велит мне. Э-э-э-эх! (Снимает Статоголыиу с Вероники). Брата везут на поджарку. Собираемся у отца, а он мне шепчет в гуслях: "Сожги и меня, будь сыном истинным". Я повёз его в пакете. Естественно, предварительно я попросил Веронику разрезать отца на восемь равных в
своей красоте частей. Вероника смеялась: "Что это ты об отце решил вспомнить!". А я как
могу жить, когда брат погиб на кровати, а отец на него смотрел и тоже просится. Везём
его в огонь, а он из пакетика поёт. Я хохотал, словно человека вёз. После, привезли его в
такое же славное место. Отдали пакет алтарнику. Тот прочитал заклинание крови, съел
отца и ушёл продолжать свою перхотную. (Подумав.) Так мы отца сжигаться натаскивали. Э-э-э-эх!Полпопа
(залезая на Статоголыиу): Я хотел бы высказаться, но без слов.Полпопа начинает лизать пол, вычищая каждый
микрон наших страданий. Закончив с лизанием Уборщицы, начинает тереться рясой об иконы, приговаривая: "Я чудесный канцлерок!". Распростившись с Уборщиицей, поправляется на сорок килограмм и начинает прогрессию.Полпопа
(Статоголыие): Ложитесь.Статогольша:
Я лежу на полу с тех пор, как залез на горькую поступь.Полпопа:
Раздевайтесь.Статогольша:
Я честный человек.Полпопа
(Уборщице): Раздевайтесь вы.Уборщица
(Веронике): Ты уверена?Полпопа
(Супренычу): А вы не подсказываете.Супреныч
(выжженному брату): И где только я твою голову оставил. Всю ведь
перебинтовал, заправил. А ты всё равно остался безликим, как собственная жизнь.Статогольша
(Полпопу): Я готов принять последние заседания.Полпопа:
Сначала скажите, что вы из себя представляете. (Выравнивая мысль.) Почему вы так хотите сгубиться?Вероника
(за Сатоголыиу): Я боролась. Я невыносимо долго осматривала свои современные видения, и мне стало перечно. Я не могу без жестокости смотреть на живое тело. Убили душу, убейте же и самость наконец. Хватит ей брызгаться. Экспериментальное издевательство было уже произведено. Тело было убито, съедено, выпечено через прямую шишку и обеспечено пылью. Мы родились у мертвецов. (В зал.) Для чего же вы рожаете, мертвецы? Чтобы мы вас ненавидели и просили убиться? Я и убиваюсь, потому что нет смысла порождаться. Пузо матери надо иссечь. Не тяготите своих детей рождением!
Отжились, отзачинались!Полпопа
(проснувшись): Что, уже бога выпили?!Статогольша:
Я предлагаю начать с богорождения.Пол
попа: В принципе, вы первый игрок в нашей студии.С потолка сбрасывается Богородица в нижнем кульмане.
Богородица:
У меня в животе рождается бог. Пожалуйста, примите нового господа и воздайте всем старым. Я буду рожать прямо здесь и прямо через межножье.Статогольша:
А вы не могли бы опорожниться где-нибудь в менее священном месте?Богородица
(залезая на Супреныча): Я могу рожать прямо сейчас.Полпопа:
Поторапливайтесь, мне ещё Уборщице веничек поправлять.