Светорада Янтарная

Корабли подплывали, с «Хищницы» уже был брошен канат, когда пришвартовывались, сходни на причал опустили. И новая посадница, подав руку Стрелку, гордо сошла по ним на смоленский берег. А там при всем многолюдье вдруг стало тихо. Так тихо, как может быть, когда только чудо невиданное замкнет все уста. Ибо была эта посадница необыкновенной. Нарядная, важная, а плащ на ее животе поднимался, как у бабы беременной бывает. Но не это подивило смолян. Ибо она была схожа… Личико такое пригожее, глаза светло– золотистые, брови темные вразлет, румянец, губки алые…

– Здрав будь, Смоленск достославный! – прижав руку к груди, немного склонилась новая посадница. – Здравы будьте, смоляне достойные. – И улыбнулась: – Что, не признали?

Люди смотрели во все глаза. Ведь о ней тут чего только не сказывали! И что Змей Треглавый унес их красу распрекрасную, и что хазары ее похитили, и что у печенегов сгинула, и что за моря уплыла в края далекие. И уже свыклись с тем, что пропала она для них. Но вот же она… княжна смоленская, Светлой Радостью нареченная!

И толпа взорвалась криками:

– Светлая Радость вернулась во град!

– Светлая Радость с нами!

– Слава! Слава княгине Смоленской, какая несет счастье и радость!

– Заживет теперь град! Светорада всегда удачу приносила!

– Она и в осень похмурую солнышко вернула. Вон как оно сияет!

«Ну насчет княгини – это они перегнули», – даже чуть нахмурилась Светорада, вспомнив, как строго настаивал Олег, чтобы выше звания посадницы она не метила. Но когда вся эта огромная толпа, словно прилив, всколыхнулась, когда люди, вопя и крича, кинулись в ее сторону…

Стемка едва успел предупредить своих, чтобы оградили посадницу. И его «рысята» сдерживали толпу, которая все напирала, шумела, ликовала. Светорада шла по раздвигаемому перед ней проходу между смолянами, смотрела на эти радостные лица, пожимала протянутые к ней руки, и сама не заметила, когда стала плакать. Плакала счастливо и легко, тут же улыбалась, вновь ловила чьи– то протянутые ладони, кого– то признавала, кого– то благословляла. Стема все время был рядом, оттеснял плечом самых настырных, заслонял, вел.

– Кто ж знал, что тут такое начнется!

Но его Светка, похоже, была только довольна. Вон как сияет, будто солнышко ясное. Да и день– то какой ясный вдруг выдался. Словно специально для ее возвращения домой. Ибо они наконец– то были дома.

Воевода Михолап, сам плача, как бугай, подвел Светораде коня под алым чепраком.

– Ну, теперь я могу быть спокойным за Смоленск! Такая посадница град не обидит.

Она же обняла его, как родного. И люди вокруг еще пуще зашумели, шапки подкидывали, в рожки гудели, ликовали, смеялись.

Стеме же было не до смеха. Не хватало еще, чтобы с его беременной женой что– то случилось в подобном столпотворении. И он перевел дух, только когда доставил ее в градский детинец, когда Светорада среди приветствующих ее и кланяющихся нарочитых мужей поднялась на крыльцо смоленского терема, вошла. Стема, махнув всем, чтобы ждали, закрыл за ней створки массивных дверей.

– Фух! – Он снял свой великолепный шлем и вытер запястьем лоб. – Насилу доставил. Ну и подняла же ты тут бучу, Светорада Смоленская!

Она стояла посреди пустой вотчинной гридницы. Знаменитой Золотой гридницы ее отца Эгиля Золото. Здесь было тихо, шум долетал только извне, а сквозь открытые вверху окошки потоками струился солнечный свет, вспыхивал на позолоченной резьбе ряда мощных деревянных столбов. Светорада смотрела на это великолепие, и ей казалось, что ни роскошь Священного Палатия, ни богатство хазарских дворцов каганата не может сравниться с ее отчим домом. Золотая гридница! Сколько раз она вспоминала о ней, как часто мечтала попасть сюда и как давно разуверилась в этом… И вот она дома!

Золотое сияние мерцало и переливалось в потоках ее слез. Она оглянулась, обняла Стему и несколько минут просто сотрясалась от плача.

– Ну чего же ты все ревешь, Светка? – услышала она мягкий, ласковый голос мужа. – Все ведь хорошо, так?

– Так, Стемушка! Так хорошо, как и представить себе не могла.

– Знаю.

Да, он понимал ее, как никто другой. Ее муж, ее любимый, ее друг и защитник. И она сладко поцеловала его. И когда в гридницу стали осторожно входить теремные люди, они застали свою посадницу целующейся со Стемкой Стрелком.