Светорада Медовая

– Нет, не проси, Яукилде. Медовая – моя радость. Она умеет вкусно готовить, делает мне настой из дубовой коры, когда у меня ломит зубы. Она многое для меня значит, да и к ее сыну Глебу я прикипел душой.

– Мальчишку можешь оставить себе, я не жадный. А вот саму славянку… Хочешь, я дам тебе за нее хмельной русский мед? Много медового напитка, который ты так любишь. Или… я совершу набег на идущие по Днепру суда, захвачу их и отдам тебе все, что на них добуду, – шелка, пряности, золотую и серебряную посуду. Нет, лежи, – сказал он, удерживая отца, когда тот собрался было встать. – Выпей еще меда и давай решим. Ты ведь любишь меня, отец, а мне очень нужна новая жена.

– У тебя уже было две жены, сын, и я не пожелаю их участи для моей Медовой.

Притихшая Светорада неожиданно ощутила толчок в спину. Рядом стояла хмурая Ырас.

– Иди на дойку. Думаешь, пока эти двое спорят, кто-то за тебя сделает всю работу?

Никогда еще старая ханша не была столь неприветлива с младшей женой Таштимера. И все же, идя вслед за ворчавшей Ырас, Светорада осведомилась:

– А что случилось с женами Яукилде?

Женщина посмотрела на нее из-под насупленных бровей.

– Они умерли.

– Обе?

– Да, обе. И ты не возрадуешься, если Яукилде удастся забрать тебя у Таштимера.

Светораде было о чем подумать, пока она сидела под теплым боком коровы, прислушиваясь к звону ударяющейся о подойник молочной струи. Порой корова помахивала хвостом, отгоняя мух. Светорада взволнованно размышляла: что же не так с Яукилде?

Много позже молодой хан подскакал к кибитке, где Светорада кормила молочной рисовой кашей Глеба. Малыш тут же прильнул к матери, обнял ее. Яукилде же смотрел на нее и торжествующе улыбался. Его конь горячился, плясал под ним, и молодой хан кружил на месте, пока не сказал:

– Жди меня! Когда я вернусь из похода и привезу отцу богатые дары, он не сможет не сдержать своего слова. И тогда… Ты будешь моей женой, Светорада Смоленская!

Большой отряд во главе с Яукилде унесся куда-то в степные просторы. Светорада с запоздалым раскаянием подумала, что из-за нее молодой хан прольет немало крови, нападет на идущих Днепром купцов, среди которых могут оказаться и русские люди. Но разве был у нее выбор? Особенно теперь, когда Светорада сама призналась Яукилде, что она княжна.

С Яукилде в поход ускакали и несколько людей из кочевья Таштимера, Сагай в их числе. Светорада даже была довольна, что он уехал, – надоел, как назойливая муха. Зато именно Сагай мог бы поведать ей, что не так было с женами Яукилде. Липня на все расспросы только пожимала плечами. К Ырас, непривычно злой и суровой, Светорада не смела и подступиться. Что же касается Таштимера, то он пьяно храпел почти до вечера. А когда очнулся, вдруг страшно заволновался, стал ругать своих людей за то, что до сих пор не снялись с места, велел всем спешно собираться. Таштимер явно торопился, на Светораду поглядывал искоса, и в глазах его была тревога. Причем теперь Таштимеру пришлось гнать со своим кочевьем еще и немалый отряд пленников-вятичей – первый взнос сына за любимую жену хана, которую дерзкий Яукилде вытребовал у размякшего от выпитого меда отца.

– Таштимер попросту пропил тебя, – сказала Светораде Липня.

Саму ее очень тревожила судьба земляков. Она вызвалась носить им еду на стоянках, всячески старалась облегчить их участь, даже упросила хана, чтобы тем, кто послабее – в основном женщины и дети, – позволили сесть в повозки, благо, что с отбытием батыров Таштимера мест в кибитках хватало. Сильные же мужчины шли следом, привязанные веревками к осям телег. Троим из них удалось высвободиться и сбежать. Таштимер никак не отреагировал на побег, даже не повелел остановиться и не послал искать сбежавших. Он требовал ехать как можно быстрее, порой смотрел назад в степь, словно опасался, что рано или поздно увидит, что Яукилде их нагоняет.

Но степь по-прежнему была безлюдной. Только один раз они встретили какой-то кочующий печенежский род, и Таштимер неожиданно обменял почти всех пленных на лошадей и возы. Липня заметила Светораде, что подобная расточительность выглядит странно для расчетливого в торгах хана, а тут он отдавал по пять невольников за любую паршивую лошадь. Коней тут же впрягли в кибитки, стали погонять, и кочевье двинулось вперед с удвоенной скоростью, не отягощенное медленной поступью пленных.

Степь опять выровнялась; плоская и однообразная, она уходила до самого горизонта – взгляду не за что зацепиться. Было душно от горького запаха трав, от полынной пыли, желтоватым облаком поднимавшейся из-под копыт лошадей. Поэтому Светорада не поверила своим глазам, когда неожиданно впереди ясной серо-голубой гладью вдруг раскрылось море.

– Сурожское море, – пояснила Светораде Ырас. – Таштимер хочет перебраться в Таврику[156] надеясь, что там наше кочевье будет недосягаемо для Яукилде. Ведь ранее наш муж говорил, что поедет в Саркел, к хазарам. Так что, может, мы и обманем Яукилде, он не разыщет тебя.