Светорада Золотая

– Мы всегда будем чтить тебя и твоего достойного отца, благородный шад, – громко произнесла княгиня, сидя в высоком княжеском кресле. – И если богам угодно, чтобы наши пути вновь пересеклись, мы будем уповать на то, чтобы только мир и радость стали тому причиной. Ты всегда будешь желанным гостем в Смоленске, благородный Овадия бен Муниш, а я и моя семья, – тут она посмотрела на сыновей Ингельда и Асмунда (первый при этом почтительно встал, а Асмунд чуть наклонил голову, прижав руку к груди), – мы всегда примем тебя, и в радость будет нам эта встреча.

С этими словами княгиня спустилась с возвышения и протянула царевичу полную чашу меда: сначала сделала глоток сама, а потом передала Овадии.

Князь Игорь со своего места наблюдал за происходящим. Его несколько удивляло, что главной при прощании выступает именно Гордоксева, ведь ее сыновья уже взрослые и подобную честь следует передать им. Ну, хотя бы Ингельду, если Асмунд хвор и не выглядит внушительным правителем. Правда, Ольга отзывалась о нем с уважением. Но Ольга всякого сейчас хвалит, надеясь подловить мужа, – так думал Игорь, и эта мысль вызывала в нем глухое раздражение. И хотя Ольга по-прежнему преданна ему, даже поспешила предупредить о том, что его невеста собирается провести ночь в компании смердов, как простая чернавка, Игорь понимал, что Ольга заинтересована выставить княжну в дурном свете. И ведь добилась своего, хитрая псковитянка!

Игорь покосился на сидевшую возле него Светораду. В нарядном розовом платье с вышитым серебром оплечьем, с ниспадающими из-под золотого обруча волосами, спокойная и серьезная, сейчас она совсем не напоминала ту разгоряченную шальную девицу, которую он под утро привез в детинец. Эта выглядит как солнышко золотое. И тут Игорь заметил, что отступающий от княгини и отвешивающий поклоны хазарин Овадия метнул в сторону Светорады многозначительный взгляд. Этот бы многое отдал, чтобы иметь право восседать на месте Игоря подле княжны. Нуда не вышло. И эта капризная птичка с приданым, за которое они нанимают войско, отныне принадлежит только Игорю. Вот только он сам почему-то сомневается в этом. Ее независимость и некое легкомысленное упрямство раздражали Игоря. Ничего, он еще сумеет посадить в клетку эту любящую вольно порхать пичугу. Золотокрылую, однако, пичугу. Когда же она станет его женой, Игорь справится с ней, не позволит так согласно кивать в ответ на взгляды каких-то хазарских посланцев. Однако что означает этот кивок?

Игорь повернулся, поглядел на нее внимательнее. И встретился с прямым взглядом ее лучистых светло-карих глаз. Неужто ее ничего не смущает?

– Не будь так суров, жених мой, – словно не придавая значения гневному укору в глазах Игоря, произнесла княжну – Я желаю, чтобы отношения наши были в радость нам обоим, чтобы каждая встреча приносила усладу. Разве тебе это не любо?

Хорошие речи. Но сама она тут же поднялась и пошла прочь.

Светорада видела, что Овадия уже вышел в залитую светом арку, ведущую из высокой гридницы, но там, у порога, еще крутился его горбатый слуга, а значит, ему велено проводить княжну к месту уговоренной вчера прощальной беседы. Что ж, Овадия бен Муниш никогда не был с ней столь холоден, как ее жених, а Светорада помнит добро и пойдет проститься с ним. Даже отпуская от себя того, кому было отказано в ее руке, Светорада хотела, чтобы он навсегда сохранил о ней добрую память.

Но тут в потоках света в арке возникла тень и дорогу Светораде преградила группа воинов-варягов во главе с Гуннаром.

– Ради всех богов, Рада, подожди уходить, – обратился к ней воспитанник ее отца. – И тебя, Гордоксева-княгиня, и вас, сыновья Эгиля Золото, я хотел бы задержать, если вы, памятуя наше прошлое мирное житье, сочтете достойным выслушать мои слова.

Он прошел к высокому помосту, ведя княжну под руку на правах ее почти родича, что вовсе не понравилось Игорю. Княжна вновь ощутила на себе его недовольный взгляд, но решила не показывать вида – она уже начала уставать от его вечного недовольства, от его осуждающего молчания. Получалось, что быть невестой пригожего Игоря сына Рюрика совсем не так приятно, как ей думалось поначалу.

– Что ты хочешь сообщить нам, Гуннар? – усаживаясь на прежнее место, обратилась к воспитаннику Гордоксева.

Светораде тоже было любопытно это знать, ведь Гуннар пришел с ватагой прибывших за ним варягов, которые пока стояли гостями в Смоленске, просто бродили по улицам города или приценивались к товарам на торгах у реки.

– Я уже сообщал и Эгилю Золото, и тебе, достославная княгиня, что время, когда я состоял в воспитанниках, уже вышло, – неторопливо начал Гуннар, а его спутники стояли за ним, поглядывая на княгиню и обводя взглядом богатую позолоченную резьбу на столбах гридницы. – К тому же люди томятся в ожидании моего решения, – продолжил Гуннар, – вот я и подумал, что мне не следует испытывать их терпение. Поэтому я попросил бы тебя, мудрая Гордоксева, отпустить меня в дальний путь.

– Но разве это так необходимо прямо сейчас? – не удержавшись, воскликнула княжна.