Светорада Золотая

Ей было жаль терять сразу всех женихов, когда сама она еще не стала законной женой Игоря, и внимание ухажеров было ей приятно. К тому же ей действительно не хотелось расставаться с Гуннаром, которого знала с детства и привыкла к нему почти как к члену семьи. И она с волнением поглядывала то на Гуннара, то на членов его свиты, несколько теряясь под их откровенно оценивающими взглядами. А тут еще и Стема Стрелок появился из бокового входа и тоже стал смотреть на нее, привалясь плечом к бревенчатой стене и засунув пальцы рук за свой драгоценный пояс. И отчего-то его ироничный взгляд смутил Светораду больше всего.

– Я тоже хотела бы задать тебе тот же вопрос, Гуннар, – молвила со своего места Гордоксева. – Ты ведь знаешь, что нас ожидает в ближайшее время. Поэтому, не лучше ли было бы и тебе, и этим достойным мужам из Норейга послужить пока князю Эгилю? Ущерба в том не будет ни вам, ни вашему достоинству и чести. А твое присутствие подле князя сейчас, когда он собирает для устрашения угров под свою руку всех достойных витязей, было бы весьма кстати. Да и в накладе ты не остался бы.

– Это так, госпожа. И я готов был бы согласиться, если бы не пообещал своим людям, что не пойду в поход на Киев. Однако я и впрямь понимаю, что время сейчас беспокойное, потому, прежде чем навсегда покинуть Русь, хотел бы оказать и тебе, и Эгилю последнюю услугу.

Он мельком взглянул на Светораду, потом посмотрел куда-то в сторону, туда, где на скамьях под развешанными на стенах коврами сидели нарочитые люди. Княжна невольно проследила за его взглядом и увидела среди них деву-воина Ольгу. Лицо ее было напряженным, она внимательно слушала все, что говорил варяг, и, как показалось Светораде, это занимало Ольгу так, будто являлось ее личном делом.

Гуннар продолжил:

– Я заметил, что из-за сбора войск под Гнездово путь торговых кораблей в полуденные моря замедлился. Ведь к Гнездово велено пропускать только драккары варягов, нанимающихся на службу, да тех из ел овен и кривичей, кто пожелает к войску князей присоединиться. Торговых же людей приказано удерживать на волоках. И, как донесли, народу там собралось немерено. Все, кто раньше думал идти торговать по днепровскому пути, теперь осели на переправе между реками. И не мне говорить тебе, мудрая Гордоксева-княгиня, что добра от такого скопища людей не жди. Даже то, что они стали торговать между собой, не уменьшило их недовольства вынужденной задержкой, люди злятся, томясь от безделья, между ними то и дело возникают свары. К тому же, и разбойники не прочь пощипать осевших на волоках. И вот я подумал, что надобно помочь вам последить за порядком в тех местах. Я уже поговорил со своими хирдманнами, и хотя им досадна такая задержка, они согласились подсобить мне. Платы я с тебя за то брать не стану – достаточно того, чем вы меня с Эгилем одарили да оплатили службу мою.

Когда Гуннар закончил произносить эту непривычно долгую для него речь, у смотревшей на него княжны на глазах выступили слезы. Какой же хороший все-таки этот Гуннар! Даже собираясь уезжать, он хочет в последний раз услужить своему воспитателю князю. Выполнить непростую, но крайне необходимую работу, несмотря на то, что был обманут в своих чаяниях получить княжну в жены.

Гуннар старался не глядеть на Светораду, и лицо его оставалось словно каменным. Он только склонил гордую голову, когда сошедшая с помоста княгиня Гордоксева подошла к нему и расцеловала.

– Хороший друг получился из тебя, Гуннар сын Кари Неспокойного. И пусть будут благословенны боги, за то что дали нам узнать тебя, полюбить как родного, а главное, убедиться в том, что ты достоин того места, которое занимаешь в наших сердцах.

Обычно твердый голос властной Гордоксевы сейчас прерывался от сдерживаемого волнения, многие из присутствовавших в гриднице именитых мужей поднялись с мест и провозгласили славу и долгие лета Гуннару, а сам он стоял бледный и напряженный, устремив взгляд куда-то перед собой. Потом медленно повернулся и взглянул на Светораду. В его глубоких светлых глазах полыхнул какой-то огонек, губы дрогнули, словно он хотел улыбнуться, но не мог… И отчего-то Светораде стало неуютно. Она едва нашла в себе силы спросить:

– Когда ты думаешь ехать на волоки, Гуннар?

– Уже завтра.

– Мне будет горько расставаться с тобой.

– Нам всем будет жаль прощаться с тобой, Гуннар, – подала голос Гордоксева. – И хотя ты уплываешь пока не так далеко, мы уже сегодня устроим прощальный пир в твою честь, чтобы там, на своей родине, ты не единожды вспомнил Смоленск добрым словом, когда поднесешь к губам пенный рог. Так, дети?