Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

Все прекратилось резко, в один момент, как будто Гермиона, как каким-нибудь давним счастливым летом, смотрела с родителями интересный фильм, и вдруг выключили электричество, заставив рывком вернуться из чужой чудесной истории в реальность. А реальность оказалась поистине оглушительной: в первую секунду она оглушила тишиной, а во вторую — белым дневным светом, что лился из огромных окон, освещая незнакомое помещение. Потом пришли и остальные ощущения, а за ними — воспоминания: так остро и отчетливо, что кожа моментально покрылась мурашками. Она же… Это было так… Гермиона вспомнила вдруг, что именно предшествовало ее долгому беспамятству. Мысль прошлась жаром по телу, отдавшись тревогой в груди. Это моментально утомило ее, она совершенно не была готова сейчас анализировать. Прежде всего нужно было понять, что именно с ней произошло и насколько это серьезно.

Опустила взгляд и похолодела, под покрывалом почти не обнаружив на себе одежды — вообще никакой, Мерлин, одежды, какого-то черта, кроме части нижнего белья! — и смущение затопило румянцем бледные щеки. Однако, внимание от этой неловкости отвлекли три уродливых длинных шрама в районе правого плеча и груди, уже почти заживших, но, тем не менее, очень даже заметных. Грейнджер передернуло. Отстраненно, не концентрируясь, она припомнила, как и при каких обстоятельствах они были получены. Интересно, сколько времени прошло? И не менее интересно, чем именно ее ранили?..

Страшно, невыносимо хотелось пить. Прикроватная тумбочка была девственно чиста, в поле зрения не было никакой воды, а главное, не было заметно даже двери в ванную комнату. Впервые за все время своего пребывания в этих стенах Гермиона решилась позвать эльфа, но с досадой поняла, что не знает ни одного из них по имени. Самонадеянно попыталась встать, но и это оказалось сложнее, чем она думала: конечности совершенно не слушались, и, зарычав от бессилия, она откинулась обратно на подушки. Из нее как будто выкачали все силы разом, рука безвольно свесилась с кровати.

Несколько нескончаемых секунд Гермиона лежала, не меняя положения, в отчаянии глядя на расшитый серебром полог, как вдруг неожиданно почувствовала что-то под пальцами, а затем ощутила прилив знакомой легкой эйфории. Она скосила глаза и не смогла сдержать улыбки: это неизвестно откуда явившаяся Нагайна ткнулась в ладонь приплюснутой мордой, защекотала пальцы языком. Затем поднялась и заползла на постель — аккуратно, избегая задеть лежащую на ней девушку. Гермиона обхватила гибкое чешуйчатое тело руками, и из глаз почему-то потекли слезы. «Милая, милая моя Нагайна», — шептала она, лаская рептилию, и было все равно, что та не понимает человеческой речи. Гермиона всхлипывала и никак не могла успокоиться; даже сама себе она не смогла бы объяснить этих эмоций. Ей казалось, что она не видела змею слишком давно и теперь испытывает то ли счастье, то ли облегчение, то ли страх; это были слезы человека, который вдруг осознал, сколькое он мог потерять, но каким-то чудом вдруг получил еще один бесценный шанс.

— Как бы мне позвать кого-нибудь, не знаешь? — шепотом спросила она спустя довольно продолжительное время, утерев мокрые щеки тыльной стороной ладони, но Нагайна только в упор глядела на нее умными желтыми глазами, а потом вдруг — действительно резво для существа таких размеров — кинулась на пол и к двери, оставив растерянную волшебницу в одиночестве.

Выдохнув, она огляделась. Ничего знакомого вокруг. Часы на каминной полке показывали без четверти десять утра. (Наконец-то часы, на которые просто можно посмотреть без риска для жизни и здоровья! Великое изобретение человечества!). Чья это комната? Она была просторнее, светлее и значительно шикарнее той, где все эти месяцы жила Гермиона. Снова это барокко с вензелями под потолком…

Ее сомнения были развеяны довольно быстро. Приглядевшись, она заметила несколько небольших запыленных колдографий в рамках, стоящих там же, на каминной полке, утопленных ближе к стене. На старых снимках была запечатлена семья Малфоев в полном составе: они стояли там, холеные, лощеные, высокомерные; на некоторых были только Люциус и Нарцисса. Это показалось Гермионе весомым аргументом, чтобы предположить: то место, где ей посчастливилось очнуться — это хозяйская спальня, наверняка она принадлежала именно чете Малфоев. На секунду она ощутила слабый укол любопытства, стало интересно, чем кому-то не угодила ее комната, но долго думать об этом не стала — более насущные вопросы волновали юную волшебницу.