Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

О Малфое она услышала неожиданно и, как назло, именно в тот момент, когда решила для себя, что отныне и навсегда вся эта история должна остаться в прошлом. Узнала из газет спустя месяцы: каким-то непостижимым образом с него были сняты все обвинения, и даже более того — Малфой неожиданно для всех оказался на серьезной должности в Министерстве и стремительно поднимался по карьерной лестнице еще выше. Он вернул себе фамильный дом, привел его в порядок и жил там, по слухам, в полном одиночестве: родители его почему-то так и не вернулись с материка. Периодически младший Малфой устраивал благотворительные вечера, перечисляя баснословные суммы с личного счета в пользу пострадавших от режима Волдеморта. Гермиону Грейнджер туда никогда не звали (хотя, справедливости ради, стоило отметить, что она и сама бы ни за что не вернулась в мэнор). Гермиона верила, что ей наплевать, но каждое упоминание его имени в газетах ранило не хуже пресловутого «Хлыста»: по какой-то таинственной причине она думала о Драко чаще, чем хотелось бы. В душе она тешила надежду, что случившееся сблизило их, но ошиблась, и это было отчего-то больнее, чем ей представлялось.

Вообще-то Гермиона оправилась довольно быстро, по крайней мере, именно так сочли окружающие. Однажды, примерно спустя две недели после возвращения, она просто вышла из комнаты: спокойная, собранная, даже веселая. Друзья, казалось, были ей рады, но она никого не подпускала к себе близко; Гарри отнесся к этому с пониманием, а Рон оказался менее чутким, что, впрочем, вполне можно было понять — в конце концов, то, чему они стали свидетелями, не могло остаться незамеченным и пройти бесследно. Гермионе вовсе не было все равно, но и с собой она ничего не могла поделать: в присутствии друзей она теперь постоянно чувствовала себя… неправильно, странно. Лишней. Чужой. Постоянно погруженной в неуместные, совершенно незаконные мысли. Но нужно было жить дальше. Принимать новые правила, существовать в новом мире. Без Темного Лорда. В мире, где официальное место Героя (переплюнув даже самого Гарри) занимал теперь Теодор Нотт. Он, Пожиратель Смерти, был полностью реабилитирован не только как избавивший мир от Того-Кого-Нельзя-Называть, но и не замешанный ни в одном из официально открытых дел или известных преступлений, совершенно чистый перед Авроратом. Джинни он официально представлял публике как свою спутницу и подругу; поговаривали даже, что она носит гордое звание его невесты, хотя никаких предложений он ей не делал. Она была счастлива, а Нотт с распростертыми объятиями принят в доме Уизли, хотя они с Джинни больше практически там не появлялись. Только Гарри и Рон по-прежнему были настроены удивительно единодушно — скептически. А Гермиона приложила все усилия к тому, чтобы видеть новоиспеченного освободителя только на колдографиях в «Пророке».

Она так и не поняла, зачем он это сделал. Как решился на это. Почему именно он?.. Гарри пытался объяснять это желанием отомстить, обещаниями, данными Джинни, но все звучало странно и неубедительно.

А вот Нотту-старшему избежать наказания не удалось: ему дали полтора года Азкабана перевесом в один-единственный голос, и даже заслуги сына перед всем магическим миром не помогли ему. Примерно в ту же неделю — «неделя судов», так прозвали ее обитатели «Ракушки», которые с интересом следили за происходящим и часто узнавали обо всем «из первых рук» и заранее — им сообщили новость, от которой Гермиона не могла не испытать тайного облегчения: Антонин Долохов получил условный срок. Никто не имел и малейшего понятия, как именно ему это удалось, сколько и кому он заплатил и чьим протеже оказался, но факт оставался фактом: каким-то образом Пожиратель Смерти сумел доказать, что все это время (долгие, долгие годы!) находился под Империусом. Кингсли, временно, до выборов исполнявший обязанности Министра, рвал и метал, но сделать ничего не мог.

Сама Гермиона тоже не сумела избежать всеобщего внимания. Первое время — как только пришла в себя — она намеренно старалась как можно чаще появляться на публике, даже дала комментарии «Ежедневному Пророку». К слову сказать, все они были абсолютной ложью. Она лгала о том, что ее держали в плену, морили голодом и мучили. Она лгала о причинах своего похищения, честно глядя в глаза журналистам, дрожащим голосом рассказывала о том, чего никогда не было: о допросах, пытках, выведывании планов «Ордена Феникса» и местонахождения Гарри. Ее спрашивали о Пожирателях, причастных к творившемуся беззаконию, но она ни разу не назвала ни одной фамилии. Только лорд Волдеморт, во всех ее рассказах виновным представал только он один. «Простите, это от счастья» — говорила она каждый раз, когда ее спрашивали о гибели Темного Лорда, и действительно смахивала выступившие на глазах слезы. Ей верили, и очень скоро ее стратегия сработала: Гермиону Грейнджер оставили в покое.