Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

Она всегда должна быть рядом, и теперь пришло время укоротить поводок максимально. Он не раз думал о том, что идеальным решением было бы попытаться заставить ее поверить в то, что он тот, за кого себя выдает. Но он обязательно даст ей шанс догадаться самой. Грязнокровка всегда была умненькой девочкой и схватывала налету.

В последний раз взглянул в зеркало, чтобы убедиться, что он абсолютно безупречен. Драко Малфой был юношей приятной наружности, и это, определенно, стало подарком — и вообще он склонен был считать, что отделался очень легко. Нет, вопреки расхожему мнению, он не имел ничего против своего предыдущего тела, более того, ему играл на руку этот внушаемый им страх, но в сложившихся обстоятельствах подвернувшийся мальчишка оказался самым настоящим даром. Несмотря на кажущуюся фатальность, в действительности все складывалось слишком хорошо — гораздо лучше, чем могло бы. Ему не стоило большого труда затолкнуть бывшего хозяина тела на задворки сознания, подавить его волю, оставить тенью. О, Драко Малфой все еще существовал, разумеется. Но лорд Волдеморт был сильнее. Он всегда был сильнее.

Это решение являлось временным, разумеется. Он не собирался приписывать бездарности-Малфою своих собственных заслуг. Когда-нибудь он сотворит себе новое тело, гораздо более подходящее. Но пока… Пока стоило пользоваться тем, что есть.

Сам Драко, настоящий, со своим сознанием, существом и душой, был где-то там, в глубине, и иногда с изумительным упрямством пытался сопротивляться незваному гостю — но, разумеется, неизменно терпел поражение. Иногда лорд Волдеморт проникал в мысли мальчишки, чтобы выстроить собственное алиби, вести себя естественно, и его сознание заполняли до забавного странные образы. Собственно, забавным (и, в то же время, крайне раздражающим) было то, что иногда он понятия не имел, где проходит грань между его собственным «я» и сознанием Драко Малфоя. С Квиррелом все было значительно проще: жалкий слизняк был рад служить ему верой и правдой и затыкался всегда, когда Темный Лорд ему приказывал, да и вообще исполнял любые требования паразитирующей на нем сущности. Но юный Малфой оказался на редкость… упрям. Все эта вездесущая Грейнджер. В мыслях его все время присутствовала грязнокровка, и Темный Лорд предполагал, что она была тем столпом, якорем, что давал мальчишке Малфою силы бороться. (Он даже не смог отказать себе в небольшой шалости — показал Драко несколько собственных воспоминаний из прошлой жизни, напрямую связанных с грязнокровкой). Еще немного, и впору было поверить бредням сумасшедшего старика, верившего во всякую ничем не обоснованную чушь. Впрочем, кое в чем он был солидарен с мальчишкой: Грейнджер хотелось держать рядом постоянно, видеть и чувствовать — о, как он скучал по этим ощущениям: в этом стоило себе признаться уже давно. И сегодня он не откажет себе в удовольствии. …Один взмах палочки, похожей на тонкую белую кость. Знакомая дверь возникла перед глазами, и он, решив соблюсти приличия, постучал, хотя мог бы одной силой мысли снести ее с петель. Внутри всколыхнулось что-то темное, знакомое и терпкое. Время пришло.

***

Re[117]: Терапия, Полкисс П.

Не забыли обо мне еще? Мы не говорили вечность, доктор. Решил вот написать вам, хотя наша терапия давно закончена. Вам, должно быть, интересно, как у меня дела. Занимаюсь спортом, окончательно бросил вредные привычки — даже пива не пью. Очень много читаю, знаете? Записался в местную библиотеку. И пишу, да. В стол, конечно же. Сейчас вот собираю вещи — скоро еду в Кингс-Линн (смешно, да?) провести там последний месяц лета. Планирую посетить местные достопримечательности. Хотя… По правде говоря, хотелось бы, конечно, уехать куда-нибудь далеко-далеко. Закрыть уже этот, с позволения сказать, жизненный этап под сонм чудесных голосов, сливающихся с оркестром в финальном аккорде, разрешенном в тонику. Как в диснеевских мультиках, знаете, когда герои так красиво уходят в закат.

…много воды утекло с тех пор, доктор Моррис. Замечали, как оно там в мире, а?

Все говорят о неожиданно наступившем спокойствии. Даже мои родители расслабились, и кое-кто из соседей вернулся на Тисовую, из тех, неожиданно уехавших. Нет, я не про Дурслей, они-то как в воду канули, ни слуху ни духу… Но обо всем по порядку, подождите-ка. Если спросите меня, я вам отвечу: чувствую, что эта тишина — ненастоящая. Нет, не подумайте — меня это ни капельки не тревожит. Напротив! Я даже жажду движения. Ведь не бывает такой тишины просто так, это как затишье перед бурей. Кроме того, все имеет свойство заканчиваться, и такое затишье — особенно.