Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

До нелепого страшно просыпаться вот так, но спасибо, что хотя бы не в каком-нибудь подземелье. Это уже наталкивало на определенные подозрения. Значит, он, возможно, тоже догадывается о случившемся.

Гермиона очень боялась того, что ей предстоит. От самой встречи с Темным Лордом до любых возможных вариантов ее исхода.

И не пришлось долго ждать. Было чувство, что за ней следят, потому что стоило только опустить ноги на пол (слава Мерлину, проснулась хотя бы в своей одежде!), встать и начать исследовать комнату (ничем совершенно не примечательную), как чей-то взгляд, направленный аккурат между лопаток и ощущавшийся почти физически, заставил вздрогнуть и похолодеть.

Повернувшись, Гермиона наткнулась на этот взгляд сидящего в кресле и сделала глубокий вдох полной грудью, чувствуя, как страх — иррациональный, почти детский — пригвоздил ее к месту. Знала же, что так и будет. Сколько ни готовь себя морально, подготовиться невозможно; он пугал одним своим видом — бескровное лицо, багрово-красные глаза полыхают огнем, тонкие губы, кривящиеся в подобии улыбки, за которой читалось легкое раздражение. Темного Лорда она видела до этого только издалека и теперь боялась пошевелиться, как будто перед ней хищник («змея, очевидно»), который среагирует смертельным броском на любое лишнее движение. Все базовые инстинкты кричали только об одном: спасайся или умрешь.

— Рад, что ты проснулась, — голос тихий, шипящий, высокий. Произнес так, как будто у него были опасения в том, что и вовсе не проснется, но Гермиона не стала задавать вопросов; она вообще чувствовала себя так, будто на нее наложили Силенцио. — Не сочти за грубость, но я все равно задам вопрос: ты ведь знаешь, зачем ты здесь?

Она мотнула головой. Наверное, со стороны это больше походило на судорогу.

— Какое разочарование, — протянул волшебник бесстрастно, новой интонацией напугав ее еще сильнее. — Я надеялся, что ты не станешь усложнять ситуацию. Говорили, что ты достаточно умна, пусть и грязнокровка. Слава бежит впереди тебя, Грейнджер.

Голос его теперь сочился презрением, и с таким же презрением он оглядывал ее всю целиком, от растрепанных волос до магловских джинсов и свитера.

— Ты хотя бы знаешь, с кем разговариваешь? — Лорд встал, и оказалось, что он высок, много выше, чем она себе представляла. Гермиона запоздало кивнула. — Чýдно. Значит, в своем уме. Назови мое имя.

В его словах и интонации не ощущалось патетики, только чистое издевательство, почти безобидное. Гермиона вообще почему-то представляла эту встречу несколько иначе. С большим количеством высокопарных речей, с немедленным использованием непростительных… Хотя по поводу последнего ее ожидания оправдались с лихвой.

— Лорд Волдеморт, — произнесла она осипшим голосом. Уголок его тонких губ дрогнул, но он так и не улыбнулся. Тем не менее казался довольным.

— Уже лучше. Давай начнем сначала. Ты догадываешься, зачем ты здесь?

— Нет, — просто ответила Гермиона. Хотела бы она сказать, что без страха взглянула в его глаза, но это было бы абсолютной неправдой.

— Лжешь. Тебе стоит быть мудрее, грязнокровка, и хотя бы не лгать мне. Начнем с простого. Где Гарри Поттер?

— Убит. Вами.

Этот ответ лорду Волдеморту тоже понравился, она это ощутила каким-то шестым чувством.

— Верно. Но я думаю, что ты знаешь кое-что еще.

— Ничего больше.

Он не ответил, но на этот раз в тонких белых пальцах мелькнула волшебная палочка. (По крайней мере, не сказал, что она лжет. На секунду захотелось нервно расхохотаться, и она, в самом деле, едва подавила этот порыв: неужели он засекает ложь по той же схеме, по которой работает магловский полиграф?!).

— Последний шанс: как ты считаешь, Гермиона Грейнджер, жив ли он?

— Я не знаю! — прежде, чем ответить, она успела подумать о том, насколько абсурдно задавать этот вопрос снова, когда она только что ответила ему на предыдущий.

— Тебе следовало бы избрать другую тактику, — заметил он спокойно. — Круцио!

Это прозвучало настолько флегматично, что до дрожи противоестественным стороннему наблюдателю показался бы контраст этой интонации с силой действия проклятия, настигшего Гермиону подобно выстрелу. Спустя несколько секунд (или часов?) Гермиона обнаружила себя на полу, тяжело дышащей и с сорванным к чертовой матери горлом. Она разве кричала? Да, кажется, кричала. Что-то вроде «Я не знаю, что вам от меня нужно». И, кажется, умоляла.

— Дам тебе время собраться с мыслями. Тогда и расскажешь, откуда вам стало известно о крестражах.

Произнес и исчез.

Гермиона не запомнила, как провела следующие несколько часов. Кажется, в комнату зачем-то заходил Малфой, что-то спрашивал. А может, ей это приснилось?

Она и вправду попыталась поспать, когда поняла, что двери и окна заперты, палочки нет, а в комнате ничего интересного она не найдет, но уснуть не вышло: тело все еще периодически потряхивало после пыточного, хотя боль давно прошла. И еще обуревали мысли — из-за них она даже не могла долго находиться в статическом положении. Нужно было постоянно ходить — так думалось лучше.

***