Свежий ветер (СИ)

- Нет, ты выслушаешь меня! - практически прорычала она, казалось, утратив контроль над рвущимися на свободу эмоциями. – Я умерла, Кайден, и, очнувшись в этом новом мире, ощущала себя полностью потерянной: я не знала, кому доверять, что делать. Мне не удавалось отыскать тебя, и, прибыв на Горизонт, я была уверена, что тебя похитили коллекционеры, а когда поняла, что это не так, почувствовала себя… почувствовала себя такой счастливой. – Горячая слезинка скатилась по ее раскрасневшейся щеке, раня сильнее, чем слова. – Я даже не подумала, что это может означать, и просто предположила… что ты вернешься, понимаешь? – Джена шмыгнула носом и раздраженно вытерла глаза. – А ты… ты повел себя так, словно предпочел бы, чтобы я оставалась мертвой; так, будто я стала врагом, несмотря на то, что я… я не делала ничего плохого! А даже если и делала, у меня что, нет права на ошибку? Как у всех остальных. Ты, ты лучше всех должен был знать, как для меня важно нормальное отношение; должен был понимать, что в критической ситуации я приму верное решение. Но ты не усомнился в своей правоте, не стал даже слушать! – Ее полный боли голос надломился, и вместе с этим что-то будто сломалось внутри меня. Кожу покалывало, словно иголками, мучительное осознание своей вины и того, что никакие извинения не искупят мою вину перед этой женщиной, приносило практически физические страдания.

- Я так нуждалась в том, чтобы ты выслушал меня и сказал, что все будет хорошо, но ты не стал этого делать, - продолжила она. – Вместо этого ты повернулся ко мне спиной и разбил мое чертово сердце!

Джена осеклась и резко прижала дрожащие ладони ко рту, словно только так могла остановить готовое сорваться с уст признание. Взгляд ее встревоженных, полных горьких слез глаз поднялся на меня. Я смотрел на нее, пораженно открыв рот, с пугающей четкостью осознавая, что она права, права в том, многое из чего мне не хотелось признавать. Мне следовало знать – обвиняла она меня молча – следовало ожидать, что она будет страдать, что в моей власти причинить ей такую боль, пусть даже я и не хотел этого.

Мне казалось, что меня со всей силы ударили по лицу. Ее раздражение и злость, которые она демонстрировала в моем присутствии, не имели ничего общего с ненавистью. Их причиной служило нечто совсем иное – нечто, с чем она не готова была справляться, потому что сама не понимала природы этих чувств. А я все это время вел себя слишком глупо, пребывая в уверенности, что коммандер Шепард выше подобных вещей, и не заметил свидетельств обратного. Сейчас я все понимал.

Джена медленно опустила руки, и по ее лицу я понял, что с этой вспышкой гнева покончено. Ее блестящие глаза покраснели от злых слез, волосы растрепанными прядями обрамляли лицо, на котором застыло выражение печали, обиды и неизбывного упрямства, словно бы говорящего, что никто и ничто не сумеет сломить ее.

Мне захотелось упасть перед ней на колени, расцеловать ее руки и вымолить прощение. Мне хотелось изменить мир, сделать так, чтобы ничего из этого не случилось, чтобы она никогда не умирала, и у меня никогда не появлялось бы шанса причинить ей подобную боль.

- Я знаю, - произнес я наконец хрипло. – И… Мне очень, очень жаль, что все так вышло. Мне жаль, Джена. – Я покачал головой, беспомощно разведя руками, потому что на этот раз мне на ум не приходили слова, способные исправить эту ситуацию. – Я сожалею, что все это произошло, сожалею, что стал причиной твоих страданий. Я с радостью исправил бы все, если бы смог – все, что случилось с момента… с момента твоей смерти.

- Это неважно, - резко ответила Джена, плотнее запахивая халат и вытирая глаза. - Это все неважно. Ты должен… Ты должен уйти.

С этим она отвернулась, и я запаниковал, решив, что снова теряю ее. Я схватил ее за запястье, отчего Джена вздрогнула и уставилась на мою руку, удерживавшую ее. Она ощутимо напряглась, но не разорвала контакт.

- Я никуда не уйду, - произнес я, ощущая под пальцами биение ее пульса; от удивления Джена чуть разомкнула припухшие губы. – Ни сейчас, ни когда-либо. Я оставил тебя умирать на первой «Нормандии», и это оказалось величайшей ошибкой моей жизни; второй по величине стало то, что я бросил тебя на Горизонте.

Я шагнул ближе, и она взглянула на меня со страхом и неуверенностью. Вот, что мне следовало сказать с самого начала, теперь же оставалось уповать на то, что в ее сердце найдется толика понимания, и она простит меня за то, что я так долго осознавал это.