Свежий ветер (СИ)

Я уже открыла рот, чтобы ответить «спасибо за доверие» или «я тоже рада, что он был с нами», но что-то сжало грудь, лишая голоса; кожа покрылась мурашками, словно мое тело извещало о том, что я вот-вот сломаюсь.

- Спасибо, - тихо ответила я, стараясь сохранить тон спокойным и ровным, в то же самое время пытаясь придумать, как вырваться из этого помещения. – Я… эм… Мне нужно идти.

Я встала, вытащив руку из-под теплой ладони Лорен, отказываясь смотреть в ее широко распахнутые доверчивые глаза или на безжизненное тело Кайдена.

- Коммандер…

- Мне надо на физиопроцедуры, - пояснила я, демонстрируя левое предплечье, где мои татуировки были выжжены ближе к запястью, отмечая место соединения старого протеза с новым. – Руку оторвало. – Заткнись и уходи, ты, чертова идиотка, просто уходи. – Еще увидимся.

Я развернулась и вышла из его палаты, не оборачиваясь и стараясь двигаться как можно быстрее по направлению к моей собственной. Мышцы походили на желе, горло горело от боли, глаза щипало, и в груди…

Я бездумно открыла оказавшуюся рядом дверь в кладовку и скользнула внутрь. Оставшись наедине с самой собой, я прижала ладонь ко рту, надеясь заглушить рвущийся наружу всхлип. Прислонившись к стене, я сползла на пол и свернулась калачиком у какого-то стеллажа, чувствуя, как горячие слезы текут по щекам, а все тело сотрясают рыдания. Молчаливые вскрики обжигали ладони неровным дыханием, меня трясло от гнева, и горя, и всепоглощающей боли, внезапно обрушившихся на меня подобно бетонной плите.

Снова и снова ко мне возвращались ее слова: «Я рада, что у него был кто-то вроде вас», и каждый раз новая вспышка боли пронзала меня. Я бы никогда не поверила, что чья-то душа может испытывать подобные муки.

Да, у него была я, и что он получил от меня, кроме горя, и боли, и полной зависимости, и злых слов? Размытое обещание, что когда-нибудь, после войны, все изменится к лучшему? Я думала, что, выжив, стану новым человеком, свободным от этого гнева и страданий, я полагала, что буду способна что-то дать в ответ, а не только высасывать его собственные силы. На «Нормандии» выражение «после войны» представлялось ярким светом где-то на краю мира, мифическим местом, где сбудутся наши мечты, и надежды, и желания. Но все знали, что фантазия никогда не воплотится в реальность. Моя реальность даже не казалась реальной. Пока еще нет.

Для Кайдена же война еще не закончилась.

Я подтянула ноги к груди и обхватила их руками, уткнувшись лицом в колени. Хватая ртом воздух, я пыталась успокоиться, но тщетно. Я вспоминала последние четыре года, все то, что сделала, всех тех, кого встретила, то, как они изменили меня, и сейчас мне казалось, что я вернулась к тому, с чего начинала. Черт, я снова чувствовала себя ребенком, вдруг оказавшимся в незнакомом мире, не имея и понятия о том, как в нем выжить. Только… только это было еще хуже, потому что прежде я всегда находила для себя новую битву, а сейчас у меня не осталось ничего. Мне полагалось выздоравливать, восстанавливаться, строить новую жизнь, но я не знала, как. Я не знала, каково это – жить в мирное время. Я чувствовала умиротворение, только лежа рядом с Кайденом.

Глупо было привязывать все свои надежды и мечты к одному мужчине, забывая, кем была до него. Однако глупая или нет, это была моя действительность.

Медсестра, остригшая мне волосы, предупреждала о возможных эмоциональных расстройствах, всплесках, приступах ярости или вины. Уверенность в том, что это нормально, не помогало. Точное понимание того, почему мое тело и разум заставляют меня пройти через эту эмоциональную встряску, не помогало. Я знала лишь то, что заперла себя в гребаной кладовке, чтобы никто не стал свидетелем моего срыва, и что никогда прежде не чувствовала себя настолько одинокой.

Когда я думала о своем будущем до назначения на «Нормандию», то видела только медали, повышения, новые волнующие звания вроде Спектра, которые я могла бы поставить перед своим именем, если только докажу, что достойна их. Тогда меня ждали захватывающие миссии, одна битва за другой бесконечной чередой. Оставаясь наедине с Кайденом, я могла вообразить время, когда мы сможем быть рядом друг с другом, не волнуясь ни о чем, когда нас никто не станет прерывать, как тогда, три года назад в моей захолустной квартире, когда я позволила себе поверить, что это будет длиться вечно. Я понятия не имела, что таило наше будущее, и пусть порой это пугало меня, я все же ждала его. Мне необходима была эта мечта в те нелегкие дни, когда все остальное потеряло цвета.

Я любила его, всегда любила. Он принадлежал мне, а я принадлежала ему – на какое-то непродолжительное время мы были друг у друга, а сейчас… Сейчас у нас не было ничего.

Это просто глупо! Он, скорее всего, никогда не придет в себя, а у меня все еще есть моя жизнь, мое тело, большая часть команды, мои звания, медали, деньги, люди, которые заботились обо мне. Большинство не имело и десятой доли от всего этого. Я говорила себе, что мне не о чем печалиться, ведь так многие потеряли куда больше.