Священная ночь

При упоминании о ночи на лице моем и в самом деле промелькнула улыбка. Он попросил у меня чистый носовой платок. Сняв темные очки, он тщательно вытер их платком. А перед тем как выйти, остановился на минуту перед зеркалом, поправил джеллабу и причесался.

Прибрав в доме, я заперлась в умывальной комнате. Там не было ни умывальника, ни ванной, просто стояли тазики под кранами холодной воды. Я взглянула на себя в маленькое зеркальце. Отметила, что похудела. Груди мои заострились. Я провела рукой между ног. Мне все еще было больно. Я уже не девственница. Пальцы мои подтвердили то, о чем я догадывалась. Встреча в лесу была слепой и грубой. Однако воспоминание о ней не вызывало у меня никаких чувств или суждений. В моих глазах это было одно из многих событий, которые мне довелось пережить, а я не имела привычки драматизировать их. События не должны оставлять ран на моем теле. Так я решила. И стала учиться искусству забывать. Главное — не тащить за собой двадцать лет обманной жизни, не оглядываться назад, отгонять безжалостными пинками кровожадную свору воспоминаний, что преследуют меня по пятам, соперничая в бесстыдстве и нестерпимой мерзости. Я знала, что какое-то время они будут терзать меня. Чтобы избавиться от них, надо попросту отсутствовать, не откликаться, когда они стучат в дверь моего сна. И я решила всерьез заняться домом и Консулом; стать женщиной, развивать свою чувствительность, вернуть своему телу мягкость, которой оно было лишено.

Комната Консула освещалась двумя окнами. Чистая, аккуратная, уютная, она была обставлена со вкусом. Краски тканей тщательно продуманы; комнату украшал берберский ковер, придававший ей радостную теплоту. Рядом с кроватью — небольшая полка с книгами для слепых. На тумбочке у изголовья — будильник, фотография Консула и его сестры, пепельница, графин с водой и стакан. В глубине комнаты — стол, на котором стояла пишущая машинка, а в ней — наполовину напечатанная страница. Я с трудом удержалась, чтобы не прочитать хотя бы первую строчку. Меня одолело любопытство. Отойдя подальше, я все-таки попробовала разобрать несколько слов. По расположению строк я поняла, что это дневник. На столе в красной папке лежала целая пачка исписанных листков. Я покраснела. Мне стало стыдно. Я рассердилась на себя за то, что открыла этот секрет. Консул вел дневник, возможно, без ведома своей сестры.

В тот вечер произошло первое с момента моего появления в этом доме столкновение. Сидящая явилась с провизией для ужина и прошла прямо на кухню. Войдя туда, она увидела чайник с мятой и два стакана, которые я забыла вымыть. Поставив свою корзинку, она спросила меня, не заходил ли кто-нибудь днем. Я ответила, что никого не было.

— А кто же в таком случае пил чай?

— Консул и я.

— Консул никогда не пьет дома чай днем.

— Как же! Он приходил утром и сам его приготовил. Можешь спросить его об этом…

— Нет. Он работает у себя в комнате. Его нельзя беспокоить. Надеюсь, чай был вкусный?

— Да, не слишком сладкий, я такой как раз люблю…

Консул добавил из своей комнаты:

— Чай был хороший, а время, которое мы провели с нашей гостьей, и того лучше!

Сидящая молчала. Она была не в духе. Я хотела помочь ей. Но она отказалась и попросила меня пойти вымыть ноги Консулу.

— Самое время. Поставь греть воду, приготовь полотенце и благовония.

Мне ни разу не доводилось мыть ноги мужчине. Сидя в кресле, Консул протягивал правую ногу, чтобы я растирала ее, пока левая стояла в горячей воде. Растирала я плохо. Нисколько не раздражаясь, он взял мою руку и тихонько стал массировать ее.

— Не надо тереть или жать. Массаж — это что-то среднее между тем и другим, это ласка, которая проникает через кожу и бродит внутри, вызывая приятную дрожь.

После такого урока я стала на колени и попробовала найти нужный ритм. Ноги у него были небольшие. Должно быть, тридцать девятого размера. Я медленно растирала их. Кажется, он остался доволен. Улыбаясь, он с видимым наслаждением восклицал: «Аллах! Аллах!»

Несмотря на недоразумение в начале вечера, ужин прошел хорошо. Сестра выглядела усталой.

— Почитай ему, — сказала она, вставая.

— Нет, пожалуй, не надо, — возразил Консул. — Я хочу продолжить с нашей гостьей утреннюю беседу.

И он попросил меня выйти с ним на террасу.

— Ночи такие тихие и ласковые, особенно в эту пору, когда лето подходит к концу, но не торопится покидать нас. И потом, мне нравится, что небо усыпано звездами. Через два дня наступит полнолуние. Вы увидите, как это красиво.

На полу лежали ковер и две подушки. Город еще не спал. На соседних террасах можно было увидеть других людей, которые ужинали или играли в карты. Я наблюдала за ними, когда он предложил мне взглянуть на третью террасу справа от нас.

— Они там?

— Кто?

— Мужчина и женщина, молодые, неженатые; они часто встречаются здесь, на террасе, целуются, обнимаются и шепчут друг другу нежные слова. Когда мне бывает слишком уж одиноко, я прихожу сюда, и они составляют мне компанию. Они меня не видят. Правда, и я их тоже.