Священная охота

Вперед вышла молодая женщина, в руках которой было знамя с головой рыси Линкслейков – клана, мужская линия которого пресеклась два столетия назад. Коснувшись ее руки, Ингри был поражен: за женщину со знаменем цеплялись еще две души. Рысь знаменосицы оказалась облезлой и грустной, а два других духа – такими израненными, что их невозможно было опознать. Ингри кровью нанес на лоб женщины три параллельные черточки, что, по-видимому, оказалось достаточным, и она радостно направилась к Джоколу, который расцвел, гордо выпрямился и поцеловал женщине руку и что-то шепнул, прежде чем она исчезла. Ингри мог бы поклясться, что услышал тихий веселый смех, который звучал еще мгновение после ухода знаменосицы. «Ах вот что! Джокол – животное Дочери! Леди Весны знаменита щедростью своих благословений».

Следующим оказался тощий старик, устремившийся к Льюко, который посмотрел на него весьма задумчиво. «Льюко, естественно, представляет Бастарда».

– Принц Биаст, – тихо позвал Ингри. – Боюсь, мне потребуется ваша помощь. – «Конечно, кому, как не ему, осуществлять выбор Сына».

– Подозреваю, что меньше всего этой ночью потребуюсь я, – пробормотала Халлана, кинув острый взгляд на могильный холм. – Я посижу с бедняжкой Фарой, пока не понадоблюсь. Ей несладко пришлось.

– Спасибо, просвещенная, – ответил ей Ингри. – Фара терпела издевательства от начала до конца и все же в самый нужный момент вспомнила о том, что она – принцесса.

Биаст подошел и встал рядом с Ингри, настороженно посматривая на него. На его лице были написаны смешанные чувства – и растерянность, и вызов. Безуспешно пытаясь помочь себе иронией, он пробормотал:

– Не следует ли мне называть вас здесь «сир»?

– Вам нет надобности как-нибудь меня называть: достаточно выполнить то, что от вас требуется. С Фарой все в порядке? – Ингри кивнул в сторону все еще поникшей принцессы, к которой подходила Халлана.

– Я предлагал отвести ее туда, где ждут Симарк и слуги священнослужителей, но она отказалась. Она говорит, что желает быть свидетельницей…

– Она это заслужила. – К тому же она была единственной, кто знал обо всем, что делал Хорсривер, – с момента смерти ее отца до… до того, что могла принести с собой эта ночь. Если ему удастся выжить, это могло оказаться важным. «Если же не выживу, то, возможно, еще более важным…»

– Воины по большей части окажутся вашими, как я подозреваю, – сказал Ингри Биасту. – У древних королей было две обязанности: вести своих воинов в бой и приводить их обратно, домой. О второй из них Хорсривер в своем безумии и отчаянии забыл. Что касается этих воинов Древнего Вилда, их долг перед королем выполнен; остается только долг короля перед ними. Эта ночь, – вздохнул Ингри, – будет долгой.

Биаст сглотнул и коротко кивнул.

– Продолжайте.

Ингри оглядел призрачных воинов, которые снова начали напирать, и обратился к ним, повысив голос, хотя в этом, возможно, и не было надобности: каждое его слово было слышно повсюду на Кровавом Поле:

– Не опасайтесь быть забытыми, родичи. Моя вахта не закончится, пока вы не будете освобождены от вашей.

Перед ним преклонил колено молодой светлобородый воин – первый из длинной череды юношей, многие из которых были ужасно изувечены. Ингри выпускал на свободу одного животного за другим – кабанов и медведей, лошадей и волков, оленей и рысей, соколов и барсуков. Биаст присматривался к каждому из тех, кто проходил через его руки, словно видя в них собственное пугающее отражение.

Армии Аудара потребовалось два дня на то, чтобы убить всех, кто остался на Кровавом Поле; Ингри не мог себе представить, как ему удастся очистить их за одну ночь, однако в этом лесу, казалось, со временем творились какие-то странные вещи. Ингри не был уверен: то ли с ним происходило нечто подобное тому, когда его – шамана – охватывало боевое безумие, то ли боги подарили ему кусочек собственного божественного времени, того самого, благодаря которому Они одновременно могли заботиться обо всех душах в мире. Ингри знал одно: каждый воин получал от священного короля мгновение полного внимания; и хоть и не Ингри задолжал им, расплачиваться приходилось ему. «Действительно, вот что значит оказаться наследником!»

Потом он начал думать о том, что кончится раньше: череда воинов или его собственная жизнь. Может быть, они кончатся одновременно, в точном соответствии…

Когда в середине ночи к нему подошли дартаканские лучники, Ингри был озадачен: они не владели духами животных, и освобождать их было не от чего. В какую ловушку магии они угодили, какое сочетание бессилия богов, ночной битвы и кровавого жертвоприношения привело их к столетиям плена, он не мог себе представить. Он все равно благословил их собственной кровью и прочел в их глазах благодарность, когда направил души в руки ожидающих богов.