Священная Римская империя. История союза европейских государств от зарождения до распада

Пруссия, чья поддержка революционных движений в Венгрии, Богемии и Бельгии до этого была тайной, теперь послала войска на помощь мятежникам под предлогом действий «в качестве исполнения воли империи» с целью подавления революции. Но Максимилиан Франц, кёльнский электор, не видел причин, почему бы ему не поступить с королем Фридрихом Вильгельмом II и его министром Герцбергом так, как Фридрих Великий когда-то с такой готовностью поступил с Иосифом и заклеймил Пруссию как нарушителя закона. Не позднее чем через шесть месяцев после штурма Бастилии Пруссия была разоблачена теперь уже перед сильно встревоженной империей как страна, поддерживающая революционные движения, и вынуждена была уйти из Льежа. «Как фактор в политике силы империя, по всеобщему признанию, не принималась в расчет; говоря военным языком, она не имела никакого веса. Тем не менее в силу ее традиций и потребности в справедливости она все еще могла расстроить планы, успех которых зависел от нарушения закона».

Максимилиан Франц теперь принялся строить планы реформирования империи и создания нового Союза князей. К 1790 г. его авторитет был таким, что в листовке, опубликованной в Регенсбурге, могло содержаться предложение его избрания римским императором. После смерти Иосифа была сделана некая попытка отнять имперскую корону у Габсбургов. Род Цвайбрюккенов мог представить своего кандидата, да и у Фридриха Вильгельма II мелькала мысль стать императором самому. Саксония и Пруссия поддерживали идею длительного междуцарствия, пока Австрии не будет нанесен нокаут.

«Мы были великой державой, но больше не являемся ею. Следует примириться с этим фактом». «Война - мерзкое занятие, противное человечности и счастью!» «Плохой мир лучше победоносной войны». Этими и аналогичными им афоризмами стареющая Мария Терезия стремилась удержать Иосифа от войн с Фридрихом. «Я хочу взглянуть смерти в лицо», - сказала она своему сыну. Для нее смерть была чем-то вроде «перехода из одной комнаты в другую». Она оставляла незадернутыми шторы, хотя дождь лил без остановки. «Для моего путешествия нет хорошей погоды». 29 ноября 1780 г. приблизительно в девять часов вечера она приподнялась на постели. Иосиф бросился к ней. Через несколько минут она умерла.

«Ваша страна убила меня, потеря Намюра - моя предсмертная агония, а утрата Брюсселя - моя смерть» - это слова Иосифа на его смертном одре в 1790 г., обращенные к князю де Линю. И действительно ухудшение ситуации в Нидерландах и состояния здоровья Иосифа шли рука об руку. Он не боялся смерти и, как и его мать, хотел посмотреть ей в лицо. Этот «последний Каролинг» уже отправил письмо в канцелярию венгерского двора, в котором объявлял недействительными все указы, изданные в Венгрии в годы его правления, за некоторыми важными исключениями: закона о толерантности, закона, упраздняющего крепостное право, и закона, имеющего отношение к организации духовенства.

После соборования умирающий император заметил Розенбергу - своему главному камергеру: «Думаю, что не прав поэт, который говорит, что сошествие с трона в могилу столь ужасно. Я не сожалею о том, что мне приходится оставлять свой трон. Единственное, что волнует меня, - это то, что, несмотря на все мои усилия, я так мало людей сделал счастливыми». 17 февраля умирающий император получил весть о том, что его любимая молодая племянница Елизавета Вюртембергская - жена эрцгерцога Франца (племянника, которого он с любовью хотел бы воспитать своим преемником) - умерла в муках, произведя на свет мертворожденного младенца. Он спросил Розенберга, где должны похоронить Елизавету, и получил ответ: «В Хофкапелле». «Так не годится, -ответил Иосиф, - там буду я, и я бы не хотел нарушать покой малышки». 19 февраля он сам оделся в белую маршальскую форму вплоть до сапог. Он продиктовал свои последние письма, откинувшись на спинку стула, и умер около пяти часов утра.

Князь де Линь («князь французской Европы», как его назвал Дюмон-Вильден, его биограф) горевал, что никто не оплакивал императора, и предвидел, что вскоре монархия поймет, что она потеряла. Когда настанет это время, разве не будут путешественники восклицать в удивлении, видя больницы, школы, тюрьмы, сиротские дома, которые он построил, а мастеровые - признавать, что он был их покровителем, крестьяне - что он тоже трудился, а еретики - что он был их самым надежным защитником?

Глава 13 Незаконченная симфония