Священная Русская империя

У православного монархиста взгляд на историю совсем не такой, как у рационалиста–материалиста. Для последнего сам этот вопрос: «Почему?», абсурден. В том, что династия прервалась, ему достаточно видеть следствие случайного стечения обстоятельств. Дескать, так уж вышло. Конечно, материалисты видят в истории действие исторических законов, но они не видят в ней действия, Высшего Разума. Слабое здоровье царя Федора Иоанновича уж никак не может являться следствием классовой борьбы. И то, что у грозного царя было три сына, но ни один из них не смог продолжить династию, это, конечно, не является следствием действия неумолимых экономических законов. Значит — случайность, и говорить тут не чего, и ни какие «почему» неуместны.

А мы не сомневаемся, что прямая линия Рюриковичей прервалась по Божьей воле. Бог воспрепятствовал тому, чтобы Россией правили наследники Ивана Грозного. Бог этого не хотел. Бог ни одного из них не благословил на царство. И вот два сына погибают, а третий — нежизнеспособен. У этого бесспорно есть некая причина. И нам она неизвестна. Праздное, казалось бы занятие — пытаться постичь Божью волю, но не это ли занятие предписано каждому православному человеку? Как мы сможем жить в согласии с Божьей волей, если не будем пытаться её постичь? И как мы сможем извлечь уроки из ошибок наших предков, если не поймем, в чем эти ошибки заключались?

Конечно, тут надо рассуждать с большой осторожностью, а то иногда слишком самоуверенные люди с такой легкостью называют причины, по которым Бог действовал так или иначе, как будто Господь лично их уполномочил растолковать Свою волю. И всё же рассуждать тут не запрещено и полагаю даже, что предписано.

Первое, что приходит на ум — жестокости и кровопролития царствования Иоанна Васильевича лишили его род благословения. Но тут не всё так однозначно. Как правитель царь делал то, что совершенно необходимо было делать — укреплял государство. Был ли он при этом избыточно жесток? Далеко не факт. Наши представления о «кровавом режиме» Ивана Грозного основаны целиком и полностью на свидетельствах его противников, то есть людей заведомо необъективных. Они вполне могли наговаривать на царя лишнего и охотно верили любой самой нелепой сплетне, выставляющей царя кровопийцей, тут же озвучивая эту сплетню, как факт.

Какие, к примеру, есть доказательства того, что Иван убил своего сына? Ни каких. Кто вообще мог знать, что происходило в дворце без свидетелей? Доказательств не только нет, их и быть не может. А сегодня мы имеем дело с уверенностью, что «Иван Грозный убил своего сына». Так же плохо с доказательствами того, что царь приказал убить митрополита Филиппа или псково–печерского игумена Корнилия.

Конечно, кровь есть на руках любого монарха — приходится выносить смертные приговоры. Но больше ли её на руках Ивана, чем у других царей? Особенно, если учесть сложность эпохи, которая вынуждала срубить некоторое количество голов. Грех был бы на царе, если бы он ради ложного гуманизма позволил стране развалиться.

С опричниной вообще очень сложно. Дело в том, что царь запретил своим слугам какие бы то ни было упоминания об опричнине. А в итоге мы имеем об опричнине свидетельства только врагов царя, отрицательные оценки не с чем сравнить. Как можно в этой ситуации сделать объективные выводы? Причем, речь идет лишь об оценке методов, а что касается целей опричнины, то они бесспорно положительные. Опричнина как принцип есть проявление государственного гения. А опричники, как люди… у нас нет достаточной информации, чтобы судить о них объективно. В своих оценках мы ориентируемся на позднейшую литературу вроде «Князя Серебряного», а это уж совсем наивно. Кстати, до Карамзина ни кто и не догадывался о том, что Иван Грозный был тираном.

Выводы? Государственную политику Ивана Грозного мы оцениваем бесспорно положительно. Личность Ивана Грозного мы не имеем возможности оценить объективно. Лучше вовсе отказаться от оценок, чем поддаться обольщению древней клеветы, которая, к тому же, может оказаться правдой. Итак, суждение о том, что кровавые преступления Ивана Грозного лишили его потомство благословения, представляются нам, как минимум, недостаточно обоснованным.

И всё–таки есть в биографии Ивана Грозного один факт, который мы, как ни странно, считаем куда страшнее, чем пролитую кровь. Кровь любой правитель, особенно в ту эпоху, просто вынужден был лить. Сколько крови в самый раз, а сколько уже через край, где казни были проявлением государственной необходимости, а где — личного зверства, рассуждать очень сложно. А вот то, что царь был семь раз женат — это чудовищно. Причем, это уже объективный факт, а не клевета.