Священная война

– Не беспокойся, я не нарушу законов степи, – сказала Наргиз, видя, как побледнел ее спутник. – Мы уже настолько близки, что достаточно только дыхания, ты дышишь мной, а я тобой… С первого момента нашей встречи, и не существует никаких преград. А телам воинов, приученных к дисциплине, приятней любить на расстоянии.

Ван Юань застыл в изумлении: Наргиз смотрела прямо в сердце, обнажая его до беззащитности. У него еще не было женщины, но даже если бы он переспал со всем гаремом Чингисхана, вряд ли был бы столь уязвим – до самого дна, до тех потаенных мест, где трутся друг о друга несчастные черви, целуются голуби и срываются со скал орлы! Кто дал ей такое право? Не может быть, чтобы он.

Наргиз заглянула еще глубже и прошла сквозь него в степь, ее взгляд ушел в Небеса

– Мы что, уже муж и жена? – спросил Ван Юань, вспомнив, что девушка со странностями и способна прозирать в будущее.

– Я бы хотела… – медленно отвечала Наргиз. – Я умру за тебя… Но буду любить вечно. Я твой земной Ангел-хранитель.

В лицо дохнуло настоящим Откровением! Его мужественное лицо вдруг исказила гримаса, из глаз брызнули слезы, нет, не из глаз, а сразу из всего тела потекли целые реки слез – Ван Юань зарыдал навзрыд. На это невозможно было смотреть, это невозможно было снести просто так – камень, и тот бы заплакал: такой жертвы не смог бы понести никто!

Но Наргиз не стала земной… Слегка дрожащие губы, сложенные, словно для поцелуя, и прекрасные глаза, чуть прикрытые от яркого света, и нежность улыбки, слетающая с лица, словно лепестки роз, и бесконечная даль – он дышал с ней одним дыханием! Задыхаясь от слез, втягивал в ноздри цветущую степь и улетал к горизонту, за которым уже звенели золотом колокола Небесных церквей.

А кто сказал, что, уносясь в степь за мечтой, ты не достигнешь Любви? Кто сомневался? Вероятно, только тот, кто ни разу за всю свою длинную жизнь, не мчался за ней сломя голову по весенней цветущей степи.

Глава 4

На второй день, прямо с утра, Ван Юаня вызвали в юрту темника кэшиктенов Боорчу-батура. «Прощай моя голова», – подумал нарушитель дисциплины, хотя он и чувствовал себя героем, взявшим вражескую крепость. Но как объяснишь строгим командирам, не имеющим жалости к себе и не попускающим слабинки остальным, что он только держал Наргиз за руку, да и то чтобы не упасть и не сорваться со скал. Слезать по отвесной стене оказалось гораздо сложнее, чем взбираться на нее. Но оно таки того стоило… И хотя он посмел лишь заглянуть красавице в глаза, все же, чувствовал себя теперь настоящим мужчиной, и недвузначные улыбки на лицах товарищей после их возвращения в лагерь только придавали вес его авторитету. Да и кто из них смог бы покорить такую неприступную вершину?

– Хорош герой, ничего не скажешь, – пробурчал темник Боорчу-батур, когда Ван Юань явился по вызову.

– Очень хорош, – послышалось из темных глубин, и Ван Юань в ужасе узнал голос отца Наргиз Мэргэн-багатура.

Как же он забыл? У него совсем вылетело из головы обещание, данное Боржгон Мэргэну, сохранить себя в чистоте и принести из Рая заветные плоды. Но самое обидное, что ведь ничего и не было… Хотя он и ощущал себя теперь полноценным, настоящим мужчиной. И это невозможно было скрыть на сияющем от удовольствия лице.

– Смотри, какой красавец, – продолжал темник, ходя вокруг Ван Юаня и разглядывая его со всех сторон. – Победитель! Смелость города берет.

– Да… Этот славного отца своего Ван Бея не опозорит, – поддакивал ему Боржгон Мэргэн. – Ему впору самому командовать туменом…

После этих слов Ван Юань готов был провалиться на месте; краска залила лицо. «Скорей бы отрубили эту голову с лицом, так предательски покрасневшим, – ведь ничего же не было!»

– Вот я и говорю, – вел далее темник. – Соберем всех баб… А самых вредных и ворчливых сделаем его нукерами. Думаю, согласятся, моя старая ведьма первой прибежит. И во всей степи нельзя будет сыскать страшнее армии: за такого красавца каждая готова будет жизнь отдать.

– Это точно! – согласился Боржгон Мэргэн. – Родного отца не пощадят.

И тут они оба громко рассмеялись, хотя Ван Юаню было совсем не до смеха. Что говорить, лицом и осанкой он вышел на славу, мать у него – писаная красавица, имела тонкие черты лица, а отец… Род Ванов всегда отличался аристократичной внешностью, этого не скроешь.

– Но как не уважишь твою Наргиз, когда она наперед знает, чем все закончится, – развел руками темник, вытирая мокрые от слез глаза.

– Мдя… – протянул Боржгон Мэргэн. – «Ворона» каркнет – конь споткнется. – Она так и сказала, что если хоть волос упадет с его головы, вырежет полстолицы. Эта девка похлеще чумы, вся в мать.

– Да ничего такого не было, – произнес темник. – Если Наргиз не верить, то кому тогда? – Он снова развел руками. – Так-то, брат. Тут до тебя приходила одна девица и просила… Да не просила вовсе, приказывала, чтобы тебя повысили в должности. Ну не может такой герой оставаться в тени.

– Тумен ему еще рановато, – степенно изрек Боржгон Мэргэн, подбоченясь при этом.