Священная зима 20/21

– Матушка, Всемилостивейшая Государыня!

– Друг милой и бесценной,

Душа моя милая,

Голубчик родной!

Гяур, Москов, козак яицкий,

Пугачев, индейский петух, павлин,

Кот заморский, фазан золотой,

Тигр, лев в тростнике.

Тебе подобного нету и на всех плевать.

Зимнее утро. Рассвет
Поблескивает на балках.
Нехотя
С постели она встает.
Кутается в халат.
Зеркальце трет полой.
Час такой, что подсматривать
Некому. Да и зачем
В этакую-то рань красить лицо.

Хочешь знать, как выстроить дом из снега?

Иглу,

Светелку светлую,

Ледяной дворец без крыши и стен?

Мальчик спрятался.

Вырыл в легком снегу пещеру,
Сам залез и санки туда затащил,
Стал закладывать комьями вход, выше и выше.
Голубой полусвет разлился в берлоге.
Тебя не видно, тебе не видно.

Мальчику снится:

Картонная коробочка для кукольных перчаток,
Русый пробор, над скатертью наклоненный,
Серые глаза, глядящие с укоризной,
Овальные портреты прадеда и прабабки.

Если сесть на корточки, подхватив себя под коленки,

Потом рывком разогнуться и лечь на воздух,
Можно проплыть, почти не загребая руками,
Над кожаным диваном, над желтой резьбой буфета
Туда, на холодную летнюю половину.

Но нужно ли это, если у тебя есть санки?

Стало темнеть.

Хлопья летели не сверху вниз, а строго

                                                             горизонтально,

Под прямым углом к колокольне собора,
А ездок в дорогих санях, в белоснежной шубе
Все кивал и кивал мальчику головою,
Как китайская собачка в окне у доктора Прошке.
Мальчик давно разжал руки,
Но его санки
Сами собою катили следом за белыми чужими
                                                                        санями,
За ними летели рыхлые белые куры,
Снизу светили ледяные озера,
Волки выли, и снежные тучи плыли.

У, как там было холодно, как пустынно!

Когда-нибудь она его поцелует.

Еще на корабле, еще в декабре, поначалу,

Когда болело так же, но было в новинку,
Я заметил, что зима выясняет со мной отношения,
Пробует меня, теплого пока, на зуб.
Ветры были ледяные, я с ними разговаривал,
Больше и не с кем. Холод мне: все пишешь, дурачок?
Ну, пиши, пиши. А я давай торговаться:
Если я уйду из литературы, ты от меня уйдешь?
Я брошу стихи, от них и так ничего хорошего,
И здесь в черной воде я болтаюсь из-за них,
А ты перестанешь мне в губы дуть и держать
                                                                        за кости?
Думал зиму обмануть, а она сама меня надула:
Только пристали – и она уже тут
И пересчитывает ребра и страницы в книжечке,
Как при обыске, когда пора протокол.
Теперь-то ясно: я сослан не в чужие края,
А во время года, меня в него засунули,
Как в рукав одной из здешних вонючих шуб,
И кого ни вижу, все такие же ссыльные,
Каждый в зиме, как в сыром мешке.