Читаем Священник Глеб Якунин. Нелегкий путь правдоискателя полностью

О тех пороках, которые упоминал в своей проповеди отец Димитрий, немало писали и советские газеты. Но никто не разрешал священнику открыто говорить о том, что передовое советское общество, в котором коммунисты любовно пестовали человека будущего, заражено теми же грехами, что и растленное западное. Это был вызов. Именно так понимали проповеди отца Димитрия интеллигенты, которые собирались в Никольском храме, чтобы хотя бы один раз услышать их. По воскресениям непременно присутствовал Анатолий Краснов-Левитин. Как только на амвон выносили аналой и отец Димитрий выходил с тетрадкой из алтаря, из диаконских врат появлялся Анатолий Эммануилович и застывал на солее. Проповеди отца Димитрия казались тогда откровением – живые и доступные, они восстанавливали утраченную связь между священником и прихожанами. Накануне или в течение недельных служб прихожане могли подавать свои вопросы священнику. Он тщательно готовился, и люди могли услышать ответ на свой вопрос.

Эти проповеди начались с его обращения к прихожанам 8 декабря 1973 года. К маю 1974 года он провел десять бесед – они собирали множество интеллигенции, причем не только московской. Частенько в храме бывал и я. Любил стоять у чудной иконы Божией Матери «Знамение». Намного позже я узнал, что это был так называемый Серафимо-Понетаевский образ Божией Матери. Он был создан в середине XIX века неподалеку от Дивеево, в Серафимо-Понетаевской обители, созданной учеником преподобного Серафима Саровского, архимандритом Иоасафом (Толстошеевым). Он посылал сестер обители учиться в Академию художеств в Петербург. Одна из них создала этот необычный образ, который был признан чудотворным. Не знаю, как он попал в храм на Преображенке, но меня он притягивал. Божия Матерь изображена на нем совершенно юной, почти девочкой. Но в Ее облике столько чистоты, святости, уверенности в победе света, что этот образ, как магнитом, привлекал к себе самых разных людей. Послушать отца Димитрия приезжали христиане из других городов России. Московское духовенство с ревностью отнеслось к инициативе отца Димитрия – многим священникам казалось, что он нарушает неписанные правила игры, продиктованными Советской властью еще в конце 20-х годов. На фоне всеобщего благодушия, которое царило среди московского духовенства, он был возмутителем спокойствия. Молодые прихожане часто упрекали своих духовных отцов – почему они не следуют примеру отца Димитрия? Многим казалось, что настали иные времена и можно свободно проповедовать с амвона. Однако в мае 1974 года отец Димитрий был указом патриарха Пимена переведен в Московскую область.

Патриарх Московский и всея Руси Пимен на встрече с Генеральным секретарем Леонидом Брежневым

Весной 1974 года мне вместе с другом, Валерием Кочиным, пришлось провожать отца Димитрия на последнюю его встречу с прихожанами Никольского храма. Я не был прихожанином отца Димитрия, хотя часто бывал у него. И отец Глеб, и отец Димитрий жили неподалеку от станции метро Речной вокзал. Меня забавляло, что в том же самом доме, где жил отец Димитрий, но в последнем подъезде, проживал еще один диссидент – Рой Медведев. Бывая у отца Глеба, я часто захаживал домой к отцу Димитрию. Мне нравилась атмосфера дома – ее создавала матушка Нина Ивановна. В доме было уютно, и окружала атмосфера взаимной любви, в которой росли дети – старшая дочь Наташа и сын Михаил, ныне тоже священник, сотрудник одной из церковных структур, Отдела внешних церковных связей. Детей отца Димитрия травили в школе. Наташа воспринимала травлю спокойно и с достоинством – как первохристианка. Миша страдал и мучился.

Геннадий Шиманов

Наталья Солженицына (Светлова), знавшая его с начала 60-х годов, оставила верный портрет священника: «Очень русский по духу, он и обликом – очень русский: коренастый, с крупной головой, ясными голубыми глазами. С людьми, со всеми, – он ласково внимателен, слушает, о себе говорит мало, но от каждого общения с ним остается чувство: как глубока и радостна его вера! Человек он удивительно цельный и простой, и его проповедь находит прямой и точный путь к человеческому сердцу»3. Он был невысокого роста, с большой лысиной, седой и голубоглазый. Умел заразительно смеяться. Его отличали от других священников простота и доступность. Он начисто был лишен жреческого сознания – самый распространенный недостаток среди православных священников. В нем было что-то детское – простодушие и наивность, а также неподдельный интерес к каждому, кто приходил к нему. Он знал людей, умел подходить с неожиданными вопросами, которые распахивали для него самые закрытые сердца.

Священник Глеб Якунин Справа – Зоя Крахмальникова, Ираида Якунина

Перейти на страницу:

Все книги серии Религия. Великие люди

Империя протестантов. Россия XVI – первой половины XIX в.
Империя протестантов. Россия XVI – первой половины XIX в.

Представленная книга – познавательный экскурс в историю развития разных сторон отечественной науки и культуры на протяжении почти четырех столетий, связанных с деятельностью на благо России выходцев из европейских стран протестантского вероисповедания. Впервые освещен фундаментальный вклад протестантов, евангельских христиан в развитие российского общества, науки, культуры, искусства, в строительство государственных институтов, в том числе армии, в защиту интересов Отечества в ходе дипломатических переговоров и на полях сражений. Достижения многих из них позволили позиционировать Россию как лидера и навечно закрепить российские приоритеты в точных и естественных науках, географических открытиях, промышленных технологиях. Некоторые из этих имен навсегда вошли в историю Российской академии наук.

Андрей Яковлевич Резниченко

Религиоведение / Учебная и научная литература / Образование и наука
Священник Глеб Якунин. Нелегкий путь правдоискателя
Священник Глеб Якунин. Нелегкий путь правдоискателя

Глеб Якунин выбрал путь церковного служения, чтобы служить своему народу и своей совести в противостоянии тоталитарной системе. В СССР он отстаивал права верующих и боролся за отделение Церкви от государства. Предпринятое им расследование деятельности КГБ внутри церковных стен сделало его личным врагом многих духовных иерархов. Когда после развала СССР страна встала на путь возрождения, он включился в активную политическую борьбу, стремясь задать курс на жизненно важные перемены и в Церкви. До сих пор вокруг личности Глеба Якунина продолжаются споры, что же это за священник такой, если сама церковь дважды его отлучала, он сидел в тюрьме, подвергался репрессиям, при этом шел во власть и даже стал депутатом Верховного Совета РСФСР? Эта книга – первая масштабная попытка ответить на вопрос о личности Глеба Якунина и разобраться в основных пластах и течениях времени, в которое он жил. Попытка пройти по пути правдоискателя и заглянуть с ним в лики системного зла, борьбу с которым он сделал делом своей жизни.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Сергей Сергеевич Бычков

Биографии и Мемуары / Религия, религиозная литература / Документальное

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное